Россия в поворотный момент истории

Как только началась Первая Балканская война, Ленин в письме Горькому выразил надежду, что императоры Франц-Иосиф австрийский и Николай II российский «начнут взаимную перестрелку!».

Эта надежда осуществилась с началом Первой мировой войны. Ленин, в то время живший под Краковом, был немедленно арестован австрийской военной полицией. Вскоре он был освобожден и в сопровождении Зиновьева и своей жены Крупской сразу же уехал в Швейцарию. В Польше они жили в крайней нищете и были вынуждены частенько обращаться за помощью к своим соратникам в Петрограде, прося прислать хотя бы сотню рублей для продолжения работы. В Швейцарии их положение слегка улучшилось, и в конце 1914 г. в свет вышли первые номера воинствующего издания Ленина «Социал-демократ» – органа пролетарской революции.

Ленин с напряженным интересом следил за ходом войны на Западе. Он наблюдал за мобилизацией почти всего мужского населения в воюющих державах, за переводом всех заводов и фабрик на производство военной продукции и отмечал чудовищный рост военных расходов.

В Германии введение плановой экономики, при которой все частные интересы подчинялись требованиям военных властей и контролю с их стороны, создавало – по мнению Ленина – все условия, которые, согласно Марксу, необходимы для начала всемирной пролетарской революции. Богатства страны сосредоточились в руках маленькой кучки военных, ведущих банкиров и промышленников; средний класс обеднел, и его уровень жизни приблизился к уровню жизни рабочего класса. Весь континент утопал в собственной крови, старый образ жизни был полностью разрушен. После неудачи социальной революции в 1848 г. Маркс, стараясь успокоить германских рабочих, писал:

«Следует выдержать 15, 20 или 50 лет гражданских и международных войн не только для того, чтобы изменить существующие отношения, но и для того, чтобы вы сами могли измениться и стали способными взять политическую власть в свои руки».

Предсказание Маркса наконец-то сбывалось, хотя и не вследствие классового конфликта, а благодаря империалистической войне, развязанной великими державами. Но это предсказание социалисты начали забывать за долгие годы относительного процветания и стабильного роста политической мощи рабочего класса.

Именно тогда Ленин обратился ко всем «истинным» вождям пролетариата с призывом превратить международную империалистическую войну в «гражданскую войну между классами». Эту историческую миссию следовало выполнить промышленному пролетариату.

В планах Ленина России, как индустриально слаборазвитой стране с большим крестьянским населением, придавалось гораздо меньше значения, чем западноевропейским странам с их мощным городским пролетариатом. В то же время Ленин полагал, что поражение царской России ускорит наступление мировой революции. Россию могла победить только Германия; следовательно, прямой долг «истинных» революционеров – помочь ей в этом деле. И соответственно, только «социал-шовинисты» и «наймиты буржуазии» откажутся способствовать поражению собственной страны.

У самого Ленина не было абсолютно никаких сомнений – ни морального, ни душевного плана – в готовности содействовать поражению своей страны. Старый друг Ленина Г.А. Соломон писал:

«Следующее мое свидание было с Лениным… Беседа с Лениным произвела на меня самое удручающее впечатление. Это был сплошной максималистский бред.

– Скажите мне, Владимир Ильич, как старому товарищу, – сказал я, – что тут делается? Неужели это ставка на социализм, на остров «Утопия», только в колоссальном размере? Я ничего не понимаю…

– Никакого острова «Утопии» здесь нет, – резко ответил он тоном очень властным. – Дело идет о создании социалистического государства… Отныне Россия будет первым государством с осуществленным в ней социалистическим строем… А!.. вы пожимаете плечами! Ну, так вот, удивляйтесь еще больше! Дело не в России, на нее, господа хорошие, мне наплевать, – это только этап, через который мы проходим к мировой революции!.»

Позже, выражая недоумение позицией Ленина, Соломон отмечает: «Мне вспоминается, что Ленин уже задолго до смерти страдал прогрессивным параличом, и невольно думается, уж не было ли это просто спорадическое проявление симптомов его болезни…»

Ленин твердо верил в марксистское кредо, изложенное в «Манифесте Коммунистической партии». Для него этичным было все, что шло на пользу и на благо рабочего класса, а все, что вредно, – неэтичным. Подобное учение морального релятивизма, если следовать ему до логического конца, неизбежно ведет к той аморальности, которую таким образом сжато сформулировал Иван в «Братьях Карамазовых» Достоевского: «Если Бога нет, то все дозволено».

Действительно, Ленин и его соратники во всей своей революционной деятельности избрали своим руководящим принципом именно эту краткую формулу духовного и морального нигилизма.