Россия в поворотный момент истории

– Все очень просто, – ответил он. – У нас в партии на этот счет был заведен специальный порядок. Перед очередной экспроприацией – примерно за две недели до нее – мы выходили из партии, заявляя, что не согласны с ее политикой. После этого, развязав себе руки, мы совершали экспроприацию. Деньги передавались Максиму Горькому на Капри, который содержал на них свою школу[27]. Две недели спустя мы подавали прошение о возвращении в партию, «осуждая» свои ошибки, и нас немедленно восстанавливали.

В специальном отделе политических дел при судебной палате приговоры выносились большинством голосов судей, назначенных по рекомендации министра юстиции И.Г. Щегловитова. Настроения этих судей в частном разговоре со мной красноречиво описал председатель Петербургской судебной палаты Н.С. Крашенинников. «Надеюсь, вы понимаете, что эти политические процессы даже не претендуют на название правосудия. Идет ожесточенная политическая борьба. То, что ваши клиенты считают справедливостью, для меня – преступление». До революции 1905 г. Крашенинников был одним из самых беспристрастных судей, но эксцессы революции ожесточили его и привели в ряды правых.

Мой российский опыт и позднейшие наблюдения во время изгнания из страны подтвердили убеждение в том, что беспристрастность невозможна там, где речь идет о политике. Ни один судья не в силах сохранять безразличие, когда вокруг него кипит ожесточенная борьба.

Щегловитов пользовался поддержкой царя, который в политических вопросах не шел ни на какие компромиссы. В этой связи показательно его отношение к процессам о погромах, когда к суду привлекались члены Союза русского народа. Среди документов Чрезвычайной комиссии по расследованию деятельности бывших министров и сановников, созданной по распоряжению Временного правительства, имеется заявление некоего Лядова, главы одного из департаментов Министерства юстиции. Лядов утверждает, что из тех прошений о помиловании, которые рассматривались в его департаменте, царь неизменно удовлетворял те, что были поданы членами Союза русского народа, и отклонял те, что подавались революционерами.

В первые годы своей карьеры я вел дело Союза учителей Санкт-Петербургской губернии. Этим делом занимался апелляционный суд в ноябре 1907 г. Подсудимых обвиняли в антиправительственных заявлениях, которые содержались в их петициях к Сенату. Однако эти петиции были составлены в соответствии с положениями императорского указа от 28 февраля 1905 г, который призывал любые группы, организации и частных лиц выступать с предложениями о реформах и указывать на недостатки в работе правительства. Теперь же, годы спустя, эти петиции были тщательно рассмотрены и поставлены в вину их авторам. По этому делу проходили многие сельские учителя. В период послаблений, когда люди осмеливались открыто высказывать свое мнение, крестьяне нередко выбирали учителей своими делегатами на митинги и совещания. Местные чиновники, в том числе заведующие начальными школами, выступая свидетелями защиты, заявляли о полной благонадежности учителей и с похвалой отзывались об их полезной деятельности на сельских сходах и собраниях кооперативов, указывая, что учителям нередко удавалось обуздывать самые бурные страсти. Суд проявил снисходительность, и многие учителя были оправданы, но ни одному не позволили вернуться к преподаванию. Итоги этого процесса стали страшным ударом по образованному сословию в сельских районах Петербургской губернии. Оказалось, что указ о петициях стал лишь ловушкой для тех, кто не усомнился в искренности царского слова. Подобных случаев было много. Например, в 1908 или в 1909 г. нескольких почтовых и телеграфных служащих в Вильне обвиняли в подстрекательстве к всеобщей забастовке в 1905 г. перед объявлением Манифеста 17 октября – хотя многие из обвиняемых успели позабыть об этом.

Однажды я защищал в Тверской губернии группу «Крестьянское братство». Вожаку группы, молодому крестьянину, было лет 25–30. У меня с ним состоялся интересный и крайне поучительный разговор. Этот крестьянин, обладая живым умом, анализировал ситуацию с точки зрения своей деревни и крестьянства в целом. Он много говорил о своем братстве и его значении. Группировки этого братства, даже подвергаясь преследованиям, стояли на определенной точке зрения по аграрному вопросу и содействовали развитию крестьянства. Члены братства осознавали необходимость в образовании, читали книги и местные газеты, участвовали в организации кооперативов и во многих других полезных начинаниях. Россия после 1905 г., несомненно, сильно выросла в политическом плане.