Россия. XX век начинается…

После этого он принял решение предпринять перелет через Ла-Манш[196] и 25 июля 1909 года в 4 часа 35 минут поднялся в воздух на своем моноплане Blé.XI. Лётчик сознательно шел на риск. Трехцилиндровый 25-сильный мотоциклетный двигатель «Анзани» не обеспечивал скорости, на которой он мог охлаждаться встречным потоком, и перегревался через двадцать минут. Блерио пришлось сознательно повернуть в зону, где визуально наблюдалась дымка. Капли дождя и атмосферная влага охладила мотор, и лётчик смог продолжить полет. Теперь его курс оказался севернее, но Блерио вовремя скорректировал его по кильватерным следам кораблей в море и довернул на запад. «Черный дым миноносца “Эскопет”, назначенного сопровождать меня, затеняет солнце. Однако очень скоро мой конвоир остается позади. Мне казалось, что лечу слишком медленно, затерявшись в морском просторе. Я не спускал глаз с бензомера. Прошло десять минут полета. Пролетел над английским эсминцем, стоявшим на якоре в проливе. Повернул голову, чтобы посмотреть, правильно ли держу направление, и оторопел. Не увидел ни миноносца, ни Франции, на Англии. Я был один. Я вообще ничего не смог рассмотреть. Странное состояние – висеть в полном одиночестве над самой серединой пролива без направления, без компаса. Я боялся шелохнуться. Мои руки и ноги свободно лежали на рычагах управления. Я пустил машину наугад – будь что будет, пусть машина летит куда хочет. Так продолжалось десять минут: машина не падала, не подпрыгивала, не меняла направления. Но спустя двадцать минут, как я покинул французский берег, вдруг показались белые скалы Дувра, из тумана всплыла крепость, и дальше к западу я увидел место, где намеревался приземлиться. Было ясно, что ветер сбил меня с курса. Значит, надо снова браться за рули… Меня охватывает великая радость. Вижу какого-то человека, отчаянно машущего французским флагом. Рискуя разбиться, выключаю зажигание мотора и тяжело плюхаюсь на поле. Теперь что Бог даст! Шасси аэроплана трещит и подламывается. Ничего! Зато я благополучно перелетел через Ла-Манш»[197].

Это событие по масштабам мирового признания превзошло все, что Франция пережила за вековую историю воздухоплавания. Отважный авиатор после своего исторического полета получил более 90 тысяч писем со всех концов света, из них более тысячи – от видных ученых, политиков и литераторов, в том числе из России, а также заказы на сумму более 2 миллионов франков. Луи Блерио стал командором ордена Почетного легиона. На Елисейских Полях в Париже видные авиаконструкторы и лётчики удостаивались высшей государственной награды республики: все политические деятели извлекли урок из роковой ошибки Наполеона Бонапарта, отвергшего в свое время пароход Фултона[198].

Франция превратилась в ведущую мировую авиационную державу. Имена авиаторов и конструкторов Луи Блерио, Леона Левассера, Леона Делангража, Луи Бреге, Луи Бешеро, Эдуара де Непора, Леона Морана, Анри Фармана, Ролана Эсно-Пелтье и братьев Вуазен были у всех на устах и упоминались гораздо чаще, чем фамилия Райт[199].

«Большие авиационные гонки», Grande Semainé d’Aviation, не случайно состоялись в старинной столице французских королей городе Реймсе[200].

В них участвовали все известные авиаторы и конструкторы из Франции, Италии, Австро-Венгрии, Великобритании, США и Бразилии. За искусство пилотирования призовые места получили Р. Гаррос, Л. Полан, Ю. Латам, Ж. Кавез и Ч. Гамильтон. Российскую делегацию возглавляли великий князь Михаил Александрович и председатель правления Императорского аэроклуба инженер Н.А. Рынин[201].

Французский аэроклуб по итогам состязаний выдал всем знаменитым авиаторам лицензии пилотов. Первым дипломированным пилотом стал Блерио, вторым – Кертисс, а братья Райт, опять игнорировавшие соревнования, в списке следовали за ними. Лицензию пилота впервые получила женщина – баронесса Раймонда де Ларош. Члены президиума не смогли устоять перед ее очаровательным обликом в лайковой амазонке и шлеме, стилизованном под дамскую шляпку, не говоря уже о ее элегантных очках-«консервах»![202]

Мировая пресса констатировала, что «центр интереса сосредоточился на аэропланах». Но, рассказывая о новинках авиастроения, только российские специальные корреспонденты, аккредитованные во Франции, в своих публикациях настойчиво ставили вопрос об использовании авиации при боевых действиях сухопутных войск и военно-морского флота, так как «отныне всякая армия, не желающая быть заведомо ниже других, должна иметь кадровых авиаторов»[203].

Созданный Сантос-Дюмоном небольшой стремительный моноплан «Демуазель» № 19 с двухцилиндровым тянущим мотором мощностью 35 л.с. развивал максимальную скорость 96 км/ч. Его взлетный вес благодаря бамбуковому каркасу был немногим более 110 кг вместе с лётчиком. Пилот находился ниже соединения крыла с фюзеляжем позади колес и управлял хвостовыми рулями, используя штурвал.