Россия. XX век начинается…

Взаимоотношения между великим князем и военными лётчиками были товарищескими. Александр Михайлович знал их поименно. Он пресекал любые попытки с их стороны при личном общении обращаться к себе «ваше высочество», ограничивая их чинопочитание своим уставным персональным воинским чином «контр-адмирал» или по имени и отчеству. Телеграммы к ним он подписывал просто «Александр». Авиаторы отвечали ему взаимной приязнью. Своему сыну великий князь писал: «Мой милый Дмитрий! Пожалуйста, помни, что в том положении, в которое мы поставлены от рождения, недопустима критика или насмешка над людьми. Положение, в каком мы находимся, накладывает на нас массу обязанностей по отношению к другим, и надо, чтобы люди нас уважали не за положение, а за то, что мы есть»[368]. Основным самолётом воздушного флота стал самолёт-разведчик «Фарман MF.VII». В центральной части фюзеляжа располагалась двухместная пилотская кабина. Оснащенный толкающим 80-сильным двигателем «Рено», самолёт развивал скорость 105 км/ч при трехчасовой продолжительности полета, что позволяло применять его не только в качестве артиллерийского корректировщика, но и как бомбардировщик. Самолёт был способен нести 18 бомб массой 7 кг каждая. На нем конструкторы установили 7,7-мм пулемет «льюис» с дисковым магазином на 47 патронов. Он оказался удобным для лётчика-наблюдателя.

На протяжении мировой войны братья Фарман производили самолёты для авиации Антанты, причем не особенно настаивали на соблюдении аббревиатур их личных имен в индексе наименований самолётов. Соавторы-братья пришли к соглашению, что станут чередовать начальные буквы в индексах. В 1915 году ими сконструирован лучший разведывательный самолёт большого радиуса действия «Фарман F.XXX», усовершенствованная модель предыдущих самолётов MF.XVI и HF.XX. В новом самолёте кабина была расположена в гондоле между крыльями[369].

Вторыми в типовом ряде были прочные и неприхотливые летательные аппараты компании «Вуазен». Они не устанавливали мировых рекордов, так как предназначались для осуществления разведывательных и бомбардировочных операций в воздухе. Несуразные по внешнему облику «вуазены» стали настоящими «самолётами-солдатами» Первой мировой войны[370].

«Вуазены» были словно созданы для российских условий – легкоуправляемые, с прочной четырехколесной широкой тележкой шасси, которая позволяла использовать любые ровные площадки для взлета и посадки и, главное, устанавливать пулемет любой системы в передней части гондолы. К началу Первой мировой войны «вуазены» типа «L» и «LA» были приняты на вооружение российского воздушного флота. Наблюдатель, сидевший в общей гондоле позади лётчика, мог оперировать пулеметом, закрепленным на стойках над головой пилота. Установка вооружения имела прекрасный обзор вперед и большой сектор обстрела, но пилотажные качества самого самолёта оставляли желать лучшего. Известный русский лётчик М.Н. Ефимов нелестно отзывался об этом самолёте: «Этой сетью проволок только мух ловить, а вообще неповоротлива, как груженая колымага, а так спокойна и проста в управлении. Но вниз идет как-то тупо, просто не почувствуешь, что опускаешься, ну а о скорости и говорить не приходится… Ну, подумайте сами, разве можно его сравнить с немецкими машинами, ведь они по скорости и по маневренности превосходят эту этажерку, и просто стыдно, что нашим лётчикам придется на них не только летать, но и воевать!»[371] Его по-человечески можно понять – на испытаниях прототипа этого самолёта он потерпел серьезную аварию и надолго слег в больницу[372].

Для российской армии «вуазен», изготовленный в соответствии с технологическими нормативами, стал настоящей «крестьянской лошадкой» – смирной, неторопливой, неприхотливой, выносливой и работающей при любой погоде. Его ремонтные качества были выдающимися. Это был настоящий многоцелевой самолёт с самой большой полезной нагрузкой – 160—200 кг, оборудованный механическими бомбосбрасывателями[373].

В период Гражданской войны он стал полноценным штурмовиком, для которого скорость и маневренность не имеют такого значения как для истребителя. Как фоторазведчик, «вуазен» не имел себе равных. Отмеченная Ефимовым «медлительность» самолёта улучшала его устойчивость на боевом курсе и уменьшала рассеивание пуль при стрельбе из переднего курсового шкворневого пулемета. Атаки неприятельских истребителей «сзади – сверху» были опасны только для экипажа, так как вероятность попадания в двигатель через плоскость толкающего винта была ничтожно мала, о чем свидетельствует фронтовая статистика. «Вуазен» не обладал сколь-нибудь выдающимися летными данными, но оказался устойчивым на всех режимах полета, был прочен, надежен и прост в управлении.