Российская правовая политика в сфере защиты прав и свобод личности

Политика и власть есть производные от «тела народа». Каков народ – такова и власть. Если отсутствует внутренняя свобода как умение быть раскрепощенным и открытым миру без неудобств для других лиц на единичном уровне, то поиски свободы, гражданской и политической окажутся малоперспективными. Остается загадкой русской души архетипическое недовольство властью, отделение «себя» от «них», отражающееся чаще всего на уровне подсознания, и одновременно неизвестно откуда берущаяся вера в правителей как спасителей России на каждом этапе ее общественного развития. Вера не в собственные силы возможности обуздания государства в случае необходимости, а в великие перемены, которые произойдут каким-то чудодейственным способом. Особенность русской ментальности приводит либо к вседозволенности, что ярко проявляется в условиях революций, на фоне социальных катаклизмов, либо в спокойное время, что в свою очередь находит форму нарушения закона, к пренебрежению им. Зачастую люди, нарушающие закон, не предполагают, не предвидят неотвратимости ответственности и наказания за это. Человек обращается не к собственному поведению как условию своей свободы, а к ожиданию «правильного поведения» от других людей. Своей жизненной позицией индивиды чаще всего и не пытаются даже корректировать общественную противоправность, исходящую от других индивидов. Не по-российски, например, выглядит поведение гражданина, если он сообщил в правоохранительные органы о нарушении скорости движения встречного автомобиля, могущего привести к общественно опасным последствиям. Общественная безопасность не воспринимается россиянином зачастую как общее дело, и это при том, что личность в России более коллективна и менее индивидуальна, нежели в европейских странах. Иными словами, иждивенческие настроения не позволяют раскрыться внутренней свободе как основы взаимодействия с миром людей и вещей, с государством и правом в конечном итоге.

Б. Н. Чичерин выстраивает вполне цивилизованную схему взаимодействия личности и права. «Правом определяются не внутренние побуждения, а внешние действия. Но так как внешние действия зависят от внутренних побуждений, то и право не может не принять в соображение внутренней свободы человека. Пока лицо действует в пределах предоставленной ему юридическим законом внешней свободы, праву нет дела до сокровенных его помыслов; но как скоро оно переступает эти границы и нарушает закон, так является необходимость определить его вину, а это невозможно сделать, не проникнув в область внутренней свободы[168]. А если внутренней свободы нет, или она есть, но далеко не у всех, то каким образом тогда определить вину, проникнув в область того, чего нет? Человек испытывает воздействие права, а возможно, и наказания, не осознавая, не признавая характер собственного поведения как противоправного: у него нет внутренней свободы как личностной основы институализированных форм государственно-властных отношений.

Изменение во внутренней свободе возможно через изменение образа права как выражения внешней свободы. Праву как исходящему от государства мощному фактору устрашения, карательности предстоит трансформироваться в универсальный жизненно и социально необходимый инструмент защиты прав и свобод личности. Трансформация должна быть единым процессом для внутренней и внешней свободы в их взаимовлиянии.

Обретение свободы не есть одномоментный акт превращения возможности в действительность. Личность на протяжении российской истории не смогла обрести свободу, и в одночасье этого не произойдет. Для этого необходим комплекс мер социально-экономического и политико-правового характера: развитое гражданское общество, рынок, правление права, а не носителей власти, укрепление частного права, независимости суда, уравновешенный характер соотношения ветвей власти и т. д.

Свобода связана с правдой, которая не является надуманной, оторванной от реальности категорией, изобретенной философами непонятно для каких целей. Правда есть составная часть реальности и понимается, во-первых, как нравственная основа свободы личности, во-вторых, как адекватная разуму и поведению индивидов мера их отношения к другим людям и социальным институтам. Правда как нравственная основа есть исходный пункт ее понимания, та аксиологическая точка, которая порождает положительное или отрицательное во взаимодействии личности и государства. Нравственные основы российского бытия и сознания имеют глубокие исторические корни, здесь много того, что вообще актуально для прошлых и современных цивилизаций. Русский народ, например, относит к своей миссии спасение человечества от войн, готов оказывать всевозможную помощь целым государствам и народам, даже географически отдаленным от России. Альтруистическая черта русского человека находит и иные воплощения. Русскому народу знакома и понятна чужая боль, страдания – явление, которое характерно не для всех народов.