Российские Колумбы

Как-то летом загорелась тайга. Несколько дней бушевала стихия. Пламя окружило партию Париловой. От дыма Светлана потеряла сознание. Очнувшись, она увидела страшную картину: тлеющие деревья, обгоревшая одежда, разбросанное снаряжение. Все кругом приобрело черный цвет, покрылось сажей и пеплом. «Где же Игорь? — вдруг подумала девушка. — Ведь возвращались из похода с ним вдвоем».

У рассыпанных образцов лежал Игорь, из его груди раздавался тихий стон. Обгоревшее лицо и одежда производили жуткое впечатление. Собрав сохранившиеся куски спальных мешков, палатки, одежду, Светлана уложила на эту постель Игоря и принялась тянуть волокушу по заваленной остатками пожара тропе. Да, это было намного труднее, чем нести рюкзак с образцами, но другого выхода не было. Споткнувшись, Светлана упала и долго лежала, затем приподнялась, уселась на колодину, повернула Игоря на спину. Только теперь она заметила, что из кармана его противоэнцефалитной куртки торчит обгоревшая записная книжка. Вынув ее, Светлана увидела комсомольский билет, один угол которого был сильно обожжен. Фотография совсем юного Игоря. Девушка взглянула на его лицо, перевела взгляд на фотографию — и ей стало жутко. Казалось, что перед ней совсем другой человек. Нужно торопиться, срочно в больницу. Светлана вынула свой комсомольский билет и затолкала их вместе в сохранившийся карман. Два дня продолжалось это мучительное передвижение. Когда девушка увидела Верхнеусинское, двигаться она больше не могла.

Придя в себя, Светлана увидела склонившихся над ней людей в белых халатах.

— А Игорь жив? — прошептала больная.

— Да, он будет жить, он уже в Новосибирске, — спокойно ответил седоволосый врач. И на измученном лице Светланы появилась слабая улыбка.

МЕДВЕЖЬЯ УСЛУГА

Вертолет набрал высоту, и мы увидели: внизу простиралась необъятная снежная равнина тундры, разлинованная вереницами звериных следов. Голые лиственницы, наполовину засыпанные снежными сугробами, плотными стенками окаймляли ручьи и озера. Темная кайма то утопала полностью в белом одеяле, то вновь вырастала, сопровождая невидимую извилистость ручейков. Показалось темное пятно вырвавшейся на свободу реки. Над водой клубился пар. Светило солнце. Его бледно-желтый диск висел над серо-серебристой дымкой горизонта. Мы напряженно всматривались вдаль. Мне все еще слышались тревожные позывные радиста: «Хантайка, Хантайка, почему молчишь?» Но Хантайка не отвечала. Что случилось? Почему отряд Макушина не выходит на связь? Это беспокоило меня, да и не только меня. Вот почему мы вылетели, не дожидаясь, пока успокоится пурга, которая и сейчас гнала поземку по равнине, как вспенившиеся волны.

Мы знали, что Макушин неробкого десятка, энергичный и предусмотрительный. Он произвел на нас хорошее впечатление, будучи еще на практике в Восточных Саянах. По окончании института его направили к нам, и Василий сразу же получил ответственное задание: обследовать участок Крайнего Севера, собрать все нужные изыскателям данные. Сроки обследования сжатые, а условия работы трудные: двухметровый снег, частые метели, сильные морозы.

На берегу озера мы заметили костер у палатки.

— Вот их лагерь, — обрадовался начальник партии. Мы пошли на снижение. Услышав шум вертолета, люди выскочили из палаток. Они махали руками, подбрасывали вверх шапки. Коснувшись земли, вертолет слегка качнулся и замер. Мы сошли на снег. Первое, что бросилось в глаза, — куски свежего оленьего мяса, разложенные на брезенте. Через несколько минут Василий Макушин угощал нас жареным мясом.

— Медвежья услуга, — сказал, ухмыляясь, он, — как манна с небес, нежданно-негаданно. Хотя страху пришлось нам пережить. Мы возвращались на лыжах из дневного маршрута. Окрик заставил всех обернуться. Последний рабочий карабкался, провалившись по пояс в воду. Вытащили обледеневшего товарища, разожгли костер, долго растирали застывшее тело. Одели в свою одежду. А как только высушили спецовку, направились дальше. За разговорами так увлеклись, что не заметили, как подошли к палатке. Вдруг видим у самого входа — медведь. Все озеро истоптано, словно здесь играли в футбол. Сидит мишка на задранном олене и преспокойно уплетает мясо. Что делать? При нас ничего нет. Оружие и все снаряжение в палатке. Отступили мы малость и ну кричать, махать руками, свистеть, а он хоть бы что, посмотрит на нас и опять за свое.

С наступлением темноты усилился мороз. Тогда мы насобирали сушняка, разожгли огромнейший костер и изготовили факелы. Вначале несколько огненных головешек бросили в непрошеного гостя. Он приподнялся на задние лапы, злобно рыча, начал отступать. Тогда мы, осмелев, с факелами в руках стали подходить ближе к лагерю. «Отвоевав» палатку, несколько раз выстрелили из карабина по медведю. Басовый рев прокатился по звенящей морозной тундре. Косолапый убежал в сторону лесочка, преследуемый матовым светом выкатившейся луны. На наше негостеприимство мишка не осерчал, даже полтуши оленя оставил.

ВЫСТРЕЛ У ОБРЫВА