Российский хадж. Империя и паломничество в Мекку

Еще хуже для Столыпина было то, что в октябре и пресса начала критиковать одесский паломнический комплекс. На бумаге, на фотографиях и в глазах некоторых людей он выглядел как прекрасное антисептическое заведение, но в глазах других и выглядел, и функционировал как инструмент подавления и эксплуатации мусульман. Одна из первых статей с критикой саидазимбаевского комплекса вышла в либеральной кадетской газете «Речь», публиковавшейся в Петербурге. Статья под названием «Хаджи-ханэ. Письмо из Одессы» дошла и до русских, и до мусульманских читателей – ее перевели на татарский и опубликовали в главной казанской ежедневной газете «Вакыт». Саидазимбаева и Толмачёва обвиняли в нарушении гражданских прав мусульман. В статье заявлялось, что Толмачёв «использует» угрозу холеры и под предлогом «защиты» Одессы от инфекции загоняет паломников в хаджи-ханэ ради обогащения Саидазимбаева и Доброфлота. Странно, отмечал автор, что подобное учреждение организовано только в Одессе – конечной точке долгого пути многих мусульман через Россию427. В статье предполагалось, что тема хаджа будет прочно ассоциироваться с вопросами о гражданских правах мусульман в России, причем не только среди мусульман, но и среди либерально настроенных русских.

Ожесточеннее всего Саидазимбаева и его паломнический комплекс критиковали мусульманские авторы в тюркоязычных газетах империи. Позже Саидазимбаев отметал эти статьи как измышления завистливых «врагов», намеренных разрушить его план по своим собственным экономическим мотивам, но это выглядит маловероятным428. Одинаковые жалобы встречались во множестве газет, в целом свидетельствуя о том, что российские мусульмане хорошо усвоили идеи религиозной реформы, стали интересоваться вопросами хаджа, относящимися к их гражданским правам как к правам русских подданных, и вполне осмелели, чтобы требовать перемен. По этим публикациям видно, что многие мусульмане восприняли новое средство массовой информации – газеты, распространившиеся по всей империи после революции 1905 года, – как способ высказать свое недовольство и отвергнуть новые меры в отношении хаджа.

Этот момент следует подчеркнуть. Мусульманское представительство в Государственной думе после первого ее созыва, состоявшегося в 1906 году, снижалось, поскольку правительство стало сокращать свои планы и обещания реформ и выдавливать из Думы мусульман и других иноверцев. Во II Думе, 1907 года, было 36 мусульманских депутатов, а к концу года, при созыве III Думы, – только 10. Стандартные нарративы о мусульманской политической деятельности, имевшей место после 1905 года, зачастую ставят в центр узкую группу мусульманской элиты и ее эмиграцию из России, прежде всего в Турцию, где эти деятели развивали пантюркизм и панисламизм (оба проекта не имели успеха)429. Но подавляющее большинство российских мусульман не эмигрировали из империи, и, как показывают дискуссии в мусульманских газетах, после 1905 года мусульмане продолжали бороться в Думе и на страницах популярной печати за расширение своих гражданских прав. Высказываясь против политики и практики саидазимбаевского режима хаджа, навязчивой и основанной, по их мнению, на предрассудках, мусульманские авторы этих газет писали о своей готовности довериться институтам имперской администрации – прежде всего Думе – в деле защиты своих прав «граждан» Российской империи, где гражданские права тогда активно обсуждались и пребывали в стадии становления. Этот пример показывает по меньшей мере, что некоторые мусульмане в эпоху после 1905 года поверили в обещанное Манифестом 17 октября религиозное равенство в стране и стали воображать себя «гражданами в империи с чрезвычайно спорным правовым режимом»430.

Многие мусульманские авторы публикаций в газетах империи сравнивали паломнический комплекс с «тюрьмой» и жаловались, что их заключают туда против их воли. Омар Исхаков, татарский паломник из Астрахани, в октябре писал в «Вакыт» из хаджи-ханэ, что полицейские и жандармы дежурят у ворот комплекса и отпугивают посторонних, крича «Пошли вон!», когда те подходят к воротам431. В другой статье, опубликованной в «Нур», паломники из Центральной Азии описали, как их на одесском вокзале окружили полицейские и жандармы, заставили идти прямо в паломнический комплекс и запретили оттуда выходить. Паломникам удалось сбежать, и они направились в порт купить билеты на пароход, но неожиданно были застигнуты саидазимбаевским агентом – Гуржи. Он следил за ними от хаджи-ханэ и добился, чтобы полицейские силой вернули их обратно в «тюрьму»432.