Российский хадж. Империя и паломничество в Мекку

Как бы то ни было, ясно, что Россия продолжала политику организации хаджа в децентрализованной манере и что это имело множество непредвиденных последствий. Также ясно, что не все русские чиновники считали удачной идеей организацию хаджа через территорию империи. Как минимум один чиновник, бывший русский консул в Джидде М.Э. Никольский, поднял важный вопрос: с точки зрения русских и иностранных мусульман, какой смысл в том, что их перенаправляют на маршруты, пролегающие по российским владениям, и заставляют совершать священное паломничество через официально немусульманскую страну? В докладе от 1911 года Никольский высказал озабоченность долгосрочными последствиями российской организации хаджа для империи и для восприятия мусульманами своего места внутри нее. Что они видят по дороге, какие впечатления о России приобретают и какие выводы делают из сравнения России с тем, что встречают в османских владениях? Никольский опасался, что поддерживаемый и пропагандируемый государством маршрут через русские и османские территории создает у мусульман-паломников дурное впечатление о России. Они не видят российских «великих городов», отмечал он, а наблюдают только невзрачные железнодорожные станции, где сталкиваются с ворами и бандитами. Он предполагал, что тяжелое и полное притеснений путешествие паломников через Россию лишь усиливает у них хорошее впечатление от Константинополя по прибытии их в османскую столицу462.

Соображения Никольского выглядели весьма разумно, и они иллюстрируют еще один аспект хаджа. Это паломничество было не только религиозным ритуалом, экономическим событием, сетевой структурой, открывавшей для России другие части света, и не только каналом распространения инфекционных заболеваний и опасных панисламистских идей. Хадж был дальним путешествием, в которое в начале ХХ века пускалось все больше российских мусульман, в основном при помощи и поддержке правительства. Они отправлялись в это путешествие в критический момент, когда Россия пыталась интегрировать свои обширные территории и народы и привить им чувство принадлежности к империи. Что они испытывали в этой поездке, что видели из окна вагона, каким образом это путешествие всей жизни меняло их представления не только об исламе, но и о России, империи, к которой они принадлежали? То были открытые и критически важные вопросы, и ими все больше задавались русские чиновники, стремившиеся в начале ХХ века сделать мусульман рocсиянами.

Несмотря на десятилетия экспериментов с разными стратегиями, к 1910 году русским властям все еще не удавалось установить контроль государства над хаджем в империи. К немалому огорчению царских чиновников внутри и вне страны, российские мусульмане прибегали к услугам государства выборочно и эпизодически. Многие в этом долгом путешествии по-прежнему опирались на неформальные мусульманские структуры. И в начале ХХ века многие по-прежнему совершали хадж нелегально, проскальзывая за рубеж без заграничных паспортов и появляясь в русских консульствах лишь тогда, когда встречали затруднения или нуждались в деньгах.

Государственные чиновники отмечали, что мусульманской элите вполне ожидаемо легче избежать спонсируемых государством черноморских маршрутов, чем гораздо более многочисленной бедноте. В докладе, составленном МВД в 1910 году, отмечалось, что состоятельные мусульмане иногда возвращаются в Россию поездами через Центральную Европу – из Константинополя через Вену и Варшаву в Москву или Петербург – в обход регистрации и карантина в черноморских портах. Чиновники не представляли, какова численность таких паломников, но им было неприятно знать, что некоторые паломники по-прежнему ездят альтернативными маршрутами и избегают поля зрения имперских властей463.

Мемуары о хадже подтверждают растущую популярность упомянутого маршрута. В сочинении 1899 года один татарин из Поволжья по имени Хамидулла Альмушев описал свой хадж по железной дороге из Петербурга (где познакомился с богатым покровителем, мусульманским гласным городской думы, который щедро оплатил расходы на паломничество) через Варшаву и Вену в Константинополь, где он сел на пароход до Джидды. В сочинении Альмушева не объясняется причина выбора этого окольного пути. Но в 1899 году русское правительство запретило хадж из-за холеры, а потому, скорее всего, Альмушев выбрал этот маршрут, чтобы поездка не выглядела как мусульманское паломничество и позволила уклониться от строгого пограничного контроля в черноморских портах во время запрета хаджа464. В другом сочинении о хадже, от 1911 года, татарский купец Хасан Акчура (представитель богатой семьи промышленников из Симбирска и родственник знаменитого мусульманского политического лидера Юсуфа Акчуры) поехал по похожему маршруту через Центральную Европу и пароходом через Триест. В случае Акчуры этот более окольный маршрут обусловливался войной и политическими беспорядками в Османской империи: Балканская война была в разгаре, Константинополь – под угрозой, и, несомненно, Акчура хотел избежать его посещения465.