Российское народовластие: развитие, современные тенденции и противоречия

На основании зарубежного опыта может быть сделан вывод о том, что развитие системы демократических институтов вполне по силам Российской Федерации, тем более что в Конституции 1993 года (при всех ее недостатках) заложен значительный демократический потенциал. Для этого необходимо не только формальное провозглашение, но и действенная реализация прав и свобод граждан, укрепление механизмов их судебной защиты; институциализация партнерских отношений между гражданами и государством и дебюрократизация всей общественной и политической жизни; обучение граждан нормам демократии и превращение их в полноправный субъект политических отношений; создание действенных механизмов ответственности выборных должностных лиц перед населением.

Глава 9 Народовластие в эпоху глобализации

9. 1. Народовластие в контексте духовного опыта российского зарубежья

Термин «народовластие» имеет много значений и может выполнять различные функции. В самом нейтральном смысле слово «народовластие» является просто синонимом термина «демократия». В этом значении к народовластию относятся все панегирики или, напротив, инвективы, так или иначе ассоциируемые с демократией. Мыслители русского зарубежья в силу неоднозначности демократических экспериментов в добольшевистской России были склонны ставить под сомнение глобальное значение демократии. Так, яркий представитель «философии неравенства» Н. А. Бердяев, по определению не приемлющий демократию, буквально пишет следующее: «Признание народной воли верховным началом общественной жизни может быть лишь поклонением формальному, бессодержательному началу, лишь обоготворением человеческого произвола. Не то важно, чего хочет человек, а то, чтобы было то, чего он хочет. Хочу, чтобы было то, чего захочу . Вот предельная формула демократии, народовластия (курсив наш. – Авт .)» [207] . Несмотря на внешний блеск, бердяевская инвектива против демократии-народовластия не столь неуязвима, как кажется.

Наше первое принципиальное возражение связано с тем, что формальный, или процедурный, аспект демократии, который демонизируется нашим философом, в глазах любого юриста является неоспоримым преимуществом демократии по сравнению с любыми другими режимами. Здесь Бердяев допускает сразу две неточности. Первая из них заключается в том, что он «уличает» демократию в отсутствии «позитивной онтологии», то есть какой бы то ни было содержательной программы улучшения качества жизни людей и т. п. На это можно возразить, что принцип равенства вполне допускает свою качественную конкретизацию, а именно как принцип равенства человеческого достоинства . Демократический режим, если он не фальсифицирован правящей элитой (об этом подробнее ниже), имманентно включает в себя задачу приобщения большинства граждан к особой системе социальных отношений. В этой демократической системе человеческое достоинство едино для всех и неделимо. Например, его не может быть больше всего у Президента России или патриарха всея Руси и меньше всего – у привокзальной проститутки. Другое дело, что многие люди фатально отождествляют человеческое достоинство с внешними атрибу тами своего социального статуса. Иные же вообще не догадываются о том, что многие их беды проистекают от неумения идентифицировать и отстаивать достоинство человека, и прежде всего – внутри себя.

Вторая неточность Бердяева проистекает от серьезной логической ошибки. Так, по непонятным причинам он сначала молчаливо отождествляет принцип «народной воли» и принцип процедуры и затем, отрицая первый, вынужден отказаться и от второго. В результате философ неравенства приходит к антиправовому решению, то есть к молчаливому «обоготворению человеческого произвола», что он как раз и вменяет в вину всем демократам.

Второе принципиальное возражение вызывает бердяевский стиль построения текста в виде совокупности дискуссионных аналогий. Например, в одной-единственной фразе Бердяев сводит демократию к волюнтаризму, а волюнтаризм – к крайнему индивидуализму («хочу, чтобы было то, чего захочу»). На это можно возразить, что воля отдельного индивида в рамках демократии отнюдь не столь репрезентативна, как хочет показать философ неравенства. Народовластие, или – в бердяевской терминологии – верховенство «народной воли», может быть конкретизировано лишь как принцип большинства. Однако социологический закон гласит, что большинство может достичь согласия лишь по определенному минимуму вопросов, за пределом этого минимума большинство неизбежно распадается на соперничающие группы.