Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 1

С этого дня Екатерина Владимировна чаще останавливалась около дома Логинова.

Подходила, рассматривала ворота, поворачивалась, уходила и вновь возвращалась.

Откуда-то раздобыла английскую книгу, читала по вечерам.

Следила строже за волосами, чистила аккуратнее платье.

Смотрела странно-внимательным взглядом на Андрея, когда он ел, пил за столом.

Однажды Логинов встретил ее у ворот своего дома.

Острая злая искорка скользнула между ресницами, и Екатерина Владимировна подала руку:

— Я к вам в гости.

Вошли в темную переднюю.

Он обернулся и обнял Екатерину Владимировну.

Не сопротивлялась.

Искал ее губы.

Отдала их.

Так неожиданны были ее молчание и покорность, что Логинов растерялся. Неловко взялся пальцами за ее блузку, намеренно грубо придвинул колени к ее коленям.

Она молчала.

Ему стало жутко, он зажег свет.

Екатерина Владимировна вошла в кабинет, заменявший спальную.

— Послушайте, Китти, что с вами?.. Не мучайте меня.

Неуловимый, но быстрый блеск в ее глазах ответил на выкрик.

Логинов потянул Екатерину Владимировну к себе.

— Вы несчастны с вашим грубым мужем (она дрогнула), вам надо красоты, радости, а вам преподнесли молот и серп… Китти, бедная…

Его поцелуи сливались с холодком ее лица.

Екатерина Влацимировна с усилием удержала его локти:

— Вы помните?.. раньше… тогда…

— Да… да… пусти…

— Не забывай… помни…

Упрямая решимость — вместо страсти — преображала лицо Екатерины Владимировны.

Логинов отпустил ее.

И, как всегда в таких случаях, не находил слов.

— Я не раскаиваюсь, — сказала Екатерина Владимировна, поправляя волосы. — Надо было…

Ни милой стыдливости, ни преданной ласки, ни отчаяния…

— Скучно, — подумал Логинов.

Екатерина Владимировна застегнула пальто на все пуговки.

— Я, вероятно, должна объяснить, зачем пришла…

Он сделал двусмысленный жест рукою, смягчив его улыбкой.

— Да, вот именно… за этим… Вы не понимаете… Потом расскажу…

Она ушла.

…Как будто выпила чашку чая.

— Клякса… — в бешенстве крикнул Логинов.

Она пришла не один раз, приходила по средам, пятницам, иногда в понедельник.

— Помнишь, помнишь?.. — твердили как в бреду.

— Я буду!.. буду!.. слышишь, пахнут розы… розы повсюду…

Это болезненное страдострастие отбрасывало Екатерину Владимировну в прошлое, она жила двулико, тайно, в полусне.

Иногда теряла голос, взгляд — его не было между ресницами — подолгу молчала.

— Зачем ты приходишь? — спросил однажды Логинов.

— Чтобы принадлежать прошлому, ты — прошлое.

— И только?

— Утолять чувственность… Я с тобою сыта… Андрей бессилен. Вот я и свободна, я — прежняя.

— А я-то, я!.. — закричал Логинов. — Что ж, ты берешь меня, как лекарство. Вещь я разве?

— Прости… — сказала она и не опустила глаза.

Андрей — муж. Мужья слепы. Андрей ничего не замечал. Измены жены не видал. А свою борьбу зажимал круто между плечами, все ниже склоняя отяжелевшую голову.

* * *

Редактор морского журнала, искуренный до желтизны, спросил хрипло:

— Гвоздев?

— Нема.

Скверно выругался.

— А что, канителит с рисунком?..

Тут редактор показал товар лицом, все корабельные ругательства изринулись из-под желтых усов.

Когда их гнилой дух пронесся мимо, секретарь сплюнул им вдогонку и сказал:

— Я вообще могу сказать, что с Гвоздевым загадка вышла. Пропадет почем зря.

Редактор посмотрел из-под очков, цепкие глаза под сизыми бровями так бы и раскровянили собеседника, да нечем было… Приходилось довольствоваться одними словами:

— Гвоздев связался с гнилью, с надоедлой бабой, он куражится, — нету, мол, бабы; врешь, есть баба, сидит на шее… Вообще недоразумение… Возьмем карикатуры… все деревня, поля и прочее… Хорошо у него выходит, верно, только уж очень оно на один манер, надоест скоро…

Редактор только рукой махнул.

А в это время в маленькой спальной тонконосый мальчик слушал мамину сказку…

— Жил-был король. Во дворце было сто дверей, крыша блистала золотом, но ярче сверкали волосы королевской дочки…

Как бусинки, нанизывались заманчивые слова. Едва мама останавливалась, переводя дух, Кирик понукал.

Трепетали золотистые видения: лоснилась королевская корона, плавали круглогрудые лебеди, и зарыто было в жадную землю алмазное сокровище, не найти, не взглянуть на него, лежит среди желтых корней, под кротовыми норками…

Кирику жалко. Кирик весь вьется от нетерпения.

Но кончена сказка.

— Баиньки.

Он трет ножкой об ножку, снимая сапожок.

— Спокойной ночи.

Легко вздрагивает железная кроватка.

Екатерина Владимировна вынимает из кармана шифрованное письмо и разбирает:

— Перешли границу пароль динамит пока Силантьев служит можно торопитесь, службу устроим.

— Мамочка!

— Господи… Спи, несносный!

— Мамочка, пусть дядя Андрей помолится.

— Хорошо, спи… Спи, Кика.

Наконец, спит.

Тени покоятся недвижно. Мысль свободна.

* * *

Екатерина Владимировна бежала домой. Несла в ушах гул, в руке, прижатой к груди, таила трепет.

Привыкший к ней, влюбленный Логинов уговаривал бежать через границу.

Уже развертывалась в воображении прежняя красочная жизнь, пронизанная острым наслаждением.