Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 1

— Врешь, долой, шкет, врешь!..

— Пускай поговорит, — пробормотал Андрей, раздвигая толпу.

Оратор продолжал:

— Крестьянство отсталое, реформы так и прут, а середняцество не выходит из колебания. Гвоздевы ворцат, связавшись с семьями церной стаи.

— Ах, дьявол, — сказал Андрей и разом взмыл на возвышенье. Схватив оратора за шиворот, шатнул его из стороны в сторону и крикнул: — У меня, брат, жена одна, а руки две, говори дело, а в чужие окна не заглядывай, цепелявый!

И швырнул нижегородца на стул. Соскочил вниз, вдавив плечи в сплошную тушу толпы.

Поднялся шум, объявили перерыв.

* * *

Вернувшись домой, Андрей лег отдохнуть около печки и принял закрытыми веками красный отблеск углей.

Екатерина Владимировна ходила из угла в угол, раздражая себя крутыми поворотами.

Кирик дышал во сне, присвистывая, как иволга.

— Что за жизнь! — воскликнула Екатерина Владимировна. — Ты привез продукты, их уже достаточно, чтобы купить мою душу. Как мы измельчали! Вся радость в живности… Когда мы от этого оправимся? Где красота?

— Думай о народе, найдешь красоту.

Она зло засмеялась:

— Мы имели красоту в душе нашей, а вы разрубили душу пополам.

Впервые отделила Андрея от себя, отчеканила МЫ и ВЫ.

Кто-то позвонил. Андрей пошел открыть. Позвал из кухни:

— К тебе, Кать. Гражданин Логинов.

Екатерина Владимировна оцепенела. Как же Логинов нашел ее? Она сказала неверный адрес умышленно.

Логинов раскланивался.

— Нашел вас, Екатерина Владимировна, хотя вы и забыли дать мне ваш адрес… — В его голосе вздрагивала насмешка. — Благодаря таланту вашего мужа, весь Балтфлот знает его адрес.

Он улыбался барской, выжидающей спокойно улыбкой, и весь он был прежний, несмотря на валенки и тулуп.

— Мой муж, Андрей Васильич, Логинов Николай Павлович.

Андрей круто склонил голову.

Кухня показала свои опрятные столы. В спальной печка разевала жгучую пасть.

Логинов погрузился в кресло.

— Тепло. Огонек… Я рад, что нашел вас. Хотелось познакомиться с господином Гвоздевым.

Он с удовлетворением выслушал молчание, последовавшее за отжившим словом «господин».

— Мне ни разу не приходилось близко сталкиваться с коммунистом, который вызывал бы лестные отзывы другого класса.

— Я не партийный пока еще, и не интересуюсь мнением незнакомых мне господ, — оборвал его Андрей.

— Ах, не партийный… пока еще?.. — осторожно сказан Логинов. — Пока еще — звучит многообещающе… Нельзя ли его откинуть?

— Нет.

Екатерина Владимировна, засмеявшись, пошла за самоваром, он давно уже нетерпеливо шуршал на плите.

Мужчины помолчали.

Сели пить чай с хлебом и медом. Андрей ел, причмокивая, а красный свет горел на его крепком затылке, сжигал волосы веселым заревом.

— Я, конечно, вам не сочувствую, — сказал Логинов, внезапно ударив ложкой по стакану и пугал Екатерину Владимировну насмешливыми зрачками. — Вам, с маленькой буквы. Хотя я и очарован утопией Томаса Мора и уважаю Гегеля. Ваш же марксисткий социализм притянут за волосы к жизни, поверьте мне.

Андрея взволновало незнакомое имя Гегеля.

— Если вы хотите затеять спор, говорите, пререкаться не буду, — ответил он и, зевал, встал от стола.

Логинов оглядел его и сжался:

— Правда, вы интересны, и я понимаю вашу жену…

Андрей не слышал или не хотел слышать, бросил свое грузное тело на диван.

— Устал, а кроме того, я безо всяких тонкостей, — с явной иронией заметил он. — Излагайте, послушаю.

В глазах у Логинова прыгали такие же красные огоньки, как над углями, и голос его медленно, раздражающе волочился в теплом воздухе.

— О, ваши вожди!.. Он и направляют свои прожектора туда, где умеют обращаться только с кремнем. Наш народ — надо считаться с фактами — первобытен и дик. Ему нет никакого дела до будущего, он не заботлив, ему чужда самая сущность социализма, плевать ему на ваше Завтра, Сегодня ему подай, народ живет настоящим и постоянно разоряет государство.

Тут Андрей встал, посмеиваясь:

— Нам нужно наше ЗАВТРА, куда нам старый хлам! Вы не глупы, что и говорить, но рабочий класс умнее. Он видит недужное тело с гнилыми ногами и проделывает ту самую штуку, которая так нравится докторам — ампутацию. Трах! К черту больные ноги! Много лучше смерти. Может статься, что мы довольно бесжалостны, верно, все от того, что ни мизинчика своего не отхватываем. Наш рабочий мизинчик здоров, хоть и грязен, на вас же такие меры плохо отзываются. Просим прощенья. Однако, если бы вы не родились богатым и знатным, пошли бы с нами.

Он хлопнул Логинова по плечу, желая оборвать разговор. Бледна была Екатерина Владимировна.

— Что ты, Кать, нездорова?

— Голова болит.

Логинов перебирал взглядом их обоих.

— Чудесная жена у вас, Андрей Васильич, когда-то мы все за ней волочились…

— Нечего вам было делать, — пробормотал Андрей.

Екатерина Владимировна вспыхнула. Какое оскорбление!..

Логинов собрался уходить. Когда Екатерина Владимировна закрывала за ним дверь, сказал шопотом:

— Желаю вам того, чего у вас нет, — счастья. До свиданья, госпожа Алакаева.

— Птиченька?.. — позвал Андрей.

Ложились. Андрей знал, что она сегодня чужая, враждебная. Когда же, когда поймут друг друга?..