Снова машут кудластой дымкойУбегающие облака.Я родился в теплой заимкеНа золотых приисках.На пригорке, у самой дороги,Где солнце всего видней, —Я прожил в родной берлогеСтолько лет и столько дней.Мой отец, тихий и трезвый,Смиренье носил в груди, —В жизни курицы не зарезал,В жизни мухи не раздавил.Никто никогда шуткойНе любил его осмеять.Он был женат на якутке,Когда еще не был я —И остался смешной и тонкий,Узкоглазый, плакал с утра —Этот маленький якутенокБыл мой самый старший брат.У меня глаза не узкие;Почему? — я потом узнал —Оттого, что была русскойУ отца вторая жена.
II
Лес и заимку помню,И холодные вечера.Каждый проезжий конюхЗаезжал к нам ночевать.И молодой и старыйБыл для нас все равно —Ложился на голые нарыИли просиживал ночь.Приходили усталые, липкие,Разговаривали с отцом,—И раскалывала улыбкаЭто ласковое лицо..Еще хорошо я помню,Как любил меня ласкатьДорогой мой якутенок —Милый мой старший брат.
III
Это было давно, давно уж…Так давно, что не видно глазам.На поляны пришло новое.Новая прошла гроза.Это было давно настолько,Что забыл последнюю весну, —Гуливанам не ждать попоек,Поножовщины не вернуть.Можно бросить теперь ружья:Некому крови просить…На плечах носил я стужиИ победу в груди носил.Мне навстречу не машет дымка,Облаков кудластых нет,И наверно от старой заимкиНе осталось бревна на бревне.Запоздалые ветры тонутРассыпаются по горам…Не нашел я тебя, якутенок,Дорогой мой старший брат.
Б. Ковынев
Из цикла «Голодные песни»
Каждый день голодный ультиматум,Каждый день голодная гроза…Эх, ну как не выругаться магом,Не взъерошить дыбом волоса.Оттого и бешенствуют строчки,Оттого и в сердце мятежи,Что вот тут, за пазухой в сорочкеРазвелись породистые вши.Где-то… где-то… пляшут балерины,У кого-то в сердце васильки, —А вот я маячу у витрины,И скрипя сжимаю кулаки.У меня и холодно и тесноИ в груди невольная вражда.Но кому на сеете не известно,Что поэтов делает нужда!