Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 1

Вскоре пришли две барышни: Капочка, дочь вдовой матушки, и Геничка, дочь бакалейщика. На них были одинаково сшитые паплиновые платья с гипюровыми вставками.

Они были осведомлены о том, что сегодня у отца Порфирия будет новая учительница, купеческая дочка, и теперь сгорали от любопытства к ней самой и от досадного сознания еще большего падения своих невестиных ценностей.

Иннокентий же с приходом барышень почувствовал себя в ореоле жениховства, стал смелее и развязнее с Ниной Матвеевной и подчеркнуто невнимателен к двум остальным, отверженным невестам.

И, промечтав всю ночь о Нине Матвеевне, утром Иннокентий встал с совершенно окрепшей уверенностью, что произвел на нее сильное впечатление, и в тот же вечер, забрав гитару, явился к Нине в гости. Промучившись вчера весь вечер, Нина решила больше с Иннокентием не встречаться и теперь была подавлена его появлением.

Но Иннокентий чувствовал себя прекрасно и совсем не нуждался во внимании хозяйки. Поставив около себя гитару, он сел довольно непринужденно, раскинув толстые ноги, и с совершенно неожиданной для Нины словоохотливостью и даже некоторыми претензиями на красноречие, заговорил о том, каким одиноким он себя чувствует в деревне, как его никто не понимает, как ищет он родную душу и не находит, и что здесь в деревне нет ни одной барышни, которая могла бы быть ему подругой жизни.

— Ну, что вы говорите, а вот вчера были у вас премилые барышни Капочка и Геничка, — возразила Нина.

«Ревнует», подумал Иннокентий и решил ее ободрить.

— Что вы, право, Капочка; ну, какая же это невеста? Вы простите меня, но знаете ли, у нее подмышками так потеет, сидеть рядом невозможно. Ей богу! Ну, а Геничка — она сейчас корова-коровой, что ж из нее будет в дамском состоянии? Разве же я не понимаю в женском сложении? — и глаза Иннокентия скользнули по стройной фигуре Нины.

Нина поймала этот взгляд и, смутно догадываясь, к чему ведет свой разговор Иннокентий, побледнела. «Влюблена», подумал псаломщик, заметив, как вздрогнула и побледнела Нина и, решив дать ей возможность успокоиться, взял гитару и запел:

В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле…

За Тамарой последовал романс неаполитанский.

Дом стоит во мгле туманной-манной-манной,
Только виден бельведер-дер-дер…

Проревев еще два-три романса, Иннокентий закончил цикл романсов «салонных». Начался цикл романсов зажигательных: «Приди ко мне, я весь в огне» и т. д.

Нина же стояла у окна, подавленная своей догадкой. Наконец весь цикл романсов «под гитару» был исчерпан. Видя, что Нина стоит неподвижно, Иннокентий отнес это за счет потрясающего музыкального впечатления, в чем он не сомневался, и, польщенный этим, подошел к ней и взял ее за руку. Нина вздрогнула от отвращения, Иннокентий обнял ее за талию.

Нина резко оттолкнула от себя поповича и голосом чужим и неестественным визгливо закричала:

— Уйдите сейчас же вон, вы мне гадки, — и, злясь на себя за нелепость всего происшедшего, за свой театральный жест и голос, и на тот смех, который дрожал внутри, громко заплакала.

— Ну, уходите же наконец!

Так печально кончился для Нины первый выход в деревенский свет: больше она не делала попыток ни с кем знакомиться и целыми днями сидела в библиотеке, пока не перечитала всех книг.

Потом начались занятия и за работой незаметно пробежал год, позади расплывшись серым пятном, в котором не было отдельных дней: вчера, как сегодня, завтра, как вчера. Война пошла ходом. В деревне остались почти одни бабы да старики, каждый домишко сиротой смотрел, уныло текли дни, — дни без завтрашнего дня, дни устремленные только в сумерки.

* * *

Как революция началась, Яшка сразу забыл про свой нос.

Комитеты выбирали: как комитет постановит воевать — долой его: до тех пор выбирали, пока наконец такой комитет выбрали, что всем по домам расходиться велел и — больше никаких.