Ровесники: сборник содружества писателей революции «Перевал». Сборник № 3

Максим под стульями спал. Трое в карточки перекидывались на заднем плане. А Галаган с Суворовым расставили по борту ложи бутылки. Хлебали шампанское. «Гейшей» интересовались и языками причмокывали:

— Вот это нда!..

— Бравааааааааааааааааааа!..

— Вахтаналия!

Разбудил Васька Максима.

— Едим!

— Куда?

За денежками на дредноут «Свободная Россия». Открыл Галаган сундучок кованый: керенки, николаевки, гривны, карбованцы, браслеты — все на свете. Подарил дружку бинокль Цейс на три фазы.

— Вот и портсигар бери… Ни сомневайся: портсигар семь каратов…

У делегата руки трясутся. Бинокль за пазуху сунул. Портсигар в кулак утопил. Подмигнул делегат Максим:

— За два оглядка куплено.

— Ни боже мой… Грабиловки никогда нигде на грош не сочинили. Все у мертвых отнято. Скажи, зачем мертвому портсигар в семь каратов?

Максиму, безусловно, крыть нечем. Пощупал бинокль за пазухой, оглянулся:

— Показал ба ты корабль мне, Вась… Эка махина…

— Можна.

Спускались в кочегарку. Васька сыпал:

— У нас на миноносце «Пронзительной» триста мест золота на палубе без охраны валяется, никто пальцем не трогает. А ты: грабиловка… Тут, браток, особый винт упора… Понимать надо.

— Золота?

— Триста мест золота из кеевских-харьковских сейфов… Мы, браток…

Черно. Угарно.

Топки жаром плескали, ревели ветрогонки. Забитые угольной пылью, задымленные кочегары в рукавицах без рубашек. Бегали, мотались. Ширяли ломами. Подламывали скипевшийся шлак. Из угольных ям на руках чугунные кадки подтаскивали. Сопел, ревел огонь в топках. Угольные лампочки еле дышали.

Максим утерся:

— Дюже жарко.

Падая на него, Васька кричал:

— Это што… Два котла пущены… Это што. Во когда все десять заведем… уууууууу… Жара восемьдесят. Ветрогонки стара система — тяга слабая: жара восемьдесят… Да ведь надо ни сидеть, платочком обмахиваться. Надо работать. Без отверту, без разгибу… Ни пот — кровь гонит с тебя…

— Жизня горьки слезы.

— Эх, в бога господа мать… Пять годиков я тут отчубучил. Теперь свет увидал. Али и теперь ни погулять? Первый праздник в жизни…

— Айда!

Прыгнули в ялик. В город поцарапали.

Город в огнях, в музыке. Кафе-рестораны — все за матросами. Черно от матросов.

Пьяно.

Пыльно.

Пляско.

Сплошной праздник.

Штатским вход воспрещен.

Горсад. Куплетисты. Цыганы. И кругом дешевка. Вдесятером за тыщу всю ночь с девочками, с музыкой, с вином. Не любил Васька деньги пересчитывать. А денег этих самых у него с полпуда. Пропивай — не пропьешь. Гуляй — не прогуляешь.

— Э-эх, братишки, в бога боженят…

— Нынче гуляй, завтра фронт.

— Иисус Христос проигрался в стос…

— Пей, все равно — флот пропал…

— Кто там бузит?

— Бей буржуев: деньги надо…

Наверх вы, товарищи, все по местам…

— Надоела вся борьба… Домой…

— Ни хочешь ли на мой?..

Врагу ни сдается наш гордый Варяг…
Пощады никто ни желааает…

— Братишки, в угодничков божьих, в апостолов мать… Сцена. Вальсняшка. Яблочко. Танец «Две киски».

— Дамочки, мамочки, бирюзовы васильки…

— Цыганка Аза, в рот тебя, в глаза…

— Рви рр-рр-рр ночки… Равняй деньки…

— Руби малину… Не хочешь ли чаю с черной самородиной?..

Хор цыганский:

Где болит? Чево болит?
Голова с похмелья.
Нынче пьем, завтра пьем,
Целая неделья…
      Иэх, давай,
      А ну, давай,
      Пошевеливай, давай!
      Иэх, даю,
      Вот даю,
      Пошевеливаю,
      Даю,
      Даю,
      Даю,
      Пошевеливаю.
      Эх, даю,
      Вот даю,
      На, даю,
      Бери, даю,
      Расшевеливаю…

— Ой, резвы ноженьки, верти, верти верти…

Смоляные факелы пляшут. Пляшут матросы Рогачевского отряда. Обвешаны они бомбами, пулеметными кишками, пушками. Пахнет от них пылью, порохом, кровью: вчера только с фронта убежали. Погуляют день — другой и на извозчиках покатят обратно на позицию. Позиция под боком. Кругом бои. Кругом вода.

— Арра барра…

— Засобачивай…

— Ходи-ходи…

— Отдирай пятки…

Отречемся от старого ми-и-и-ра
Отряхнем ево прах с наших ног…

Наливался наливался китаеза на голодное-то брюхо, и вдруг хлынуло из него все обратно: мадера, шампанское и всевозможные закуски.

За столом Максим, Васька, Ильин, Суворов, жид — Абрашка — слесарь из дела, мадьяр Франц и опять же потрясенный китаеза. На привольном воздухе. Якорь глубины морской. Максим целует всех подряд, сморкается в рукав:

— Абрашка, дай свою черствую руку… И рассознательный жа у вас в депе пролетареят-ох… Абрашка, законный пролетареят из рабочава строю… глаза страшат — руки делают. Руки ни достанут — ребрами берите…

— Берем.

— Это так. Это по-нашему. Шутка ли в неделю два бронепоезда сгрохали… Под Батайском, под Кущевкой шибко они нам помогли… Вот как помогли, Абрашка… Вася, обороти внимание: в неделю два бронепоезда…

И Васька угощает китаезу, Максима, шкипера Ильина, Суворова, шестерку, Абрашку, в круговую: