Роза

Однако девушка лишь дрожала и совершенно не отвечала на поцелуй. Вальфу показалось, что она просто ждёт, пока он оставит её в покое, – и он оставил, разочарованный. Одежда промокла, чувствовал он себя совершенным глупцом, так что торопливо поднялся и убежал.

А поздно вечером девушка постучала в дверь его спальни.

Вот тогда он и узнал, что её волосы пахнут ромашкой, кожа очень нежная, а когда он через ткань платья прикоснулся к её животу – она напряглась, а затем, мило смущаясь, сказала, что боится щекотки.

Она было начала расшнуровывать платье, но Вальф перехватил её руки и поцеловал их. Подождав, девушка испуганно пробормотала: «Я вам не нравлюсь?», а он продолжал прижимать её пальцы к губам и не знал, что ответить, как объяснить своё поведение. Ночью они спали вместе – в одежде, обнявшись под одеялом.

Рандвальф помнил цветы, которые рвал для неё в парке и на лугах, но не мог вспомнить её лица – словно в его памяти была дыра. Мог описать словами, как она выглядела и пахла, но не мог этого представить.

А потом пришёл день, когда всё закончилось. Герцог решил, что пора бы наследнику научиться определять соразмерное наказание для рабов. И он сидел, слушал её крики и ничего не мог поделать.

После этого он начал её избегать – не мог принять собственное ничтожество. Через какое-то время увидел, как она, растрёпанная, выходит из спальни его отца. Девушка посмотрела на него блестящими от слез глазами – какого цвета они были? светлые или тёмные? – и торопливо ушла.

Владения Сорсет в те времена имели репутацию места, где самые крепкие рабы не живут дольше года – герцог любил порядок, так что регулярно закупал новых целыми партиями, – посмеиваясь, он говорил торговцам, что «этот товар слишком изнежен». Частенько Рандвальф ловил задумчивые и полные ненависти взгляды, которыми провожали его отца.

Та девушка была слишком хрупкой, чтобы выдержать порядки имения Сорсет сколько-нибудь долго, хотя некоторое время герцог относился к ней мягче, чем к другим. Но однажды и она наскучила.

После этого, в один из слякотных зимних вечеров Вальф слонялся по пустынным хозяйственным постройкам – здесь родители не стали бы его искать. Зайдя в конюшню, увидел там одного-единственного человека – конюха Прометея, который что-то делал с креплением кареты. Мужчина вскинул на него испуганные глаза, и Рандвальф всё понял. Он развернулся и ушёл. Бродил под дождём ещё несколько часов, продрог до костей. А через несколько дней стал герцогом Сорсет.

Вальф встрепенулся, стряхивая наваждение воспоминаний, и обнаружил себя в беседке. Картинка перед глазами дрожала, однако глупые слёзы удалось сдержать – в этом у него был большой опыт.

Герцог огляделся с неожиданным раздражением. Просто дряхлое, разрушающееся строение давно прошедших времён. Никому не нужный пережиток наивного прошлого. Как и его история – пошлая и банальная. Всё было так предсказуемо! И с какой стати он сидит здесь и пытается вспомнить цвет глаз давно умершей рабыни? Запах ромашек, надо же! Вальф презрительно фыркнул. Романтические бредни мальчишки, которым он был тогда, но сейчас он вырос, а лицо той девушки затерялось в его памяти за сотнями других лиц – тех, кто был после. Да и стоит ли его искать?

Вскочив, герцог решительным шагом направился к зданию гостиницы. Камердинеру лучше бы поторопиться с обедом.

5

Когда из-за поворота показалось четырёхэтажное здание с гладкими серыми стенами, возносящееся над густым садом, Рандвальф приник к окну кареты и улыбнулся. Он любил этот дом – уютный, обустроенный в соответствии с его вкусами… Тихий и безопасный. Его мать жила в родовом имении, а здесь хозяином был только он.

В этом поместье многие слуги были вольноотпущенными, другие – оставались рабами, однако все получали равно уважительное обращение и ежемесячную оплату. Сохранять авторитет без помощи кнута и смертной казни было тяжело, но герцог старался.

Когда Рандвальф уезжал по государственным делам – часто и надолго, хозяйство вела домоправительница, она же кухарка. К Марте, которая была кухаркой в их большом имении ещё в его детстве, герцог относился тепло: делился с ней некоторыми мыслями, спрашивал совета в делах, даже разрешил обращаться к себе «господин Вальф» – Марта всё-таки знала его почти с рождения. Впрочем, слуги есть слуги – об этом нельзя было забывать.

Честно говоря, Вальф не знал, увенчается ли успехом его социальный эксперимент – слишком наивно-гуманный для окружающих нравов, и всякий раз, возвращаясь домой, был готов увидеть поместье разорённым – как уже было однажды, лет десять назад.

Но сегодня ему повезло. Дом был в порядке.

***

По прибытии герцог распорядился неделю давать Атли двойную порцию еды и выделить ему койку в спальной зале для слуг – длинной комнате с высокими белыми потолками и двумя рядами кроватей.