Роза Марена

И еще одна вещь, над которой, наверное, стоило бы подумать. Вот только Рози боялась об этом думать. Картина с ней разговаривала. Не в том смысле, конечно, что Рози мерещились какие-то голоса. Но еще там, в ломбарде, когда она только увидела эту картину, она поняла, что картина ее притягивает и зовет. На обратной стороне стояло ее имя. (Рози, а по-настоящему все-таки Роза, еще тогда поразилась этому совпадению.) А вчера она потратила целых пятьдесят долларов – гораздо больше, чем могла себе позволить, – чтобы сделать себе такую же прическу, как у женщины на картине.

Охваченная внезапной решимостью, Рози просунула лезвие ножа под верхнюю часть рамы и надавила на ручку ножа, как на рычаг. Она бы сразу остановилась, если бы почувствовала сильное сопротивление – это был ее единственный нож-резак, и ей совсем не хотелось его сломать, – но гвоздики, скреплявшие раму, поддались на удивление легко. Она сняла верхнюю перекладину рамы, придерживая свободной рукой стекло, чтобы оно не упало на стол и не разбилось. Из-под рамы вывалился еще один дохлый сверчок. Рози взяла в руки голый холст. Теперь, без рамки и без картонной подкладки, можно было точнее определить его истинные размеры – дюймов тридцать в длину и около восемнадцати в ширину. Рози осторожно провела пальцем по давно высохшей масляной краске, ощущая под кожей крошечные неровности и шероховатости и даже тончайшие бороздки, оставленные кистью художника. Это было интересное ощущение, как будто даже слегка жутковатое, но в нем не было ничего сверхъестественного: ее рука не прошла сквозь холст в мир, заключенный в картине.

Пронзительно зазвонил телефон. Вчера Рози все-таки купила себе аппарат и подключила его к розетке, и вот теперь телефон зазвонил в первый раз. Громкость была включена на максимум, и неожиданный резкий звонок напугал Рози до полусмерти. Она вскрикнула и невольно дернулась, так что едва не проткнула холст пальцем.

Она положила картину на обеденный стол и бегом бросилась к телефону. Ей очень хотелось, чтобы это был Билл. Если это действительно Билл, то она, может быть, пригласит его в гости. Прямо сейчас. Чтобы он посмотрел на картину. И на те штуки, которые выпали из-под рамки.

– Алло.

– Алло, Рози? – Не Билл. Женский голос. – Это Анна Стивенсон.

– Ой, Анна. Здравствуйте. Как у вас дела?

Из кухоньки доносился настойчивый стрекот сверчков.

– Дела не очень хорошие, – сказала Анна. – На самом деле, плохие дела. Случилась одна неприятная вещь, и вы должны это знать. Может быть, это не связано лично с вами… и я всем сердцем надеюсь, что это так… но я все-таки не исключаю и такую возможность.

Рози присела на кресло. Ей вдруг стало по-настоящему страшно. Так страшно ей не было даже тогда, когда она нащупала тельца дохлых сверчков под бумагой на обратной стороне картины.

– Что случилось, Анна?

Рози выслушала рассказ Анны, обмирая от ужаса. Под конец Анна спросила, не хочет ли Рози приехать сейчас к «Дочерям и сестрам» и остаться там на ночь.

– Я не знаю, – проговорила Рози в полном оцепенении. – Мне надо подумать. Я… Анна, я сейчас позвоню одному человеку. А потом перезвоню вам, хорошо?

Она повесила трубку еще до того, как Анна успела ответить. Потом она набрала номер справочной 411, узнала, что нужно, и набрала номер, который ей дали.

– Ломбард «Город свободы», – раздался в трубке старческий голос.

– Добрый день. Могу я поговорить с мистером Стейнером?

– Я вас слушаю. – Хрипловатый голос звучал слегка удивленно. Рози на миг растерялась, но потом вспомнила, что Билл владеет ломбардом вместе с отцом.

– То есть с Биллом, – сказала она. У нее опять пересохло во рту, а горло саднило так, что было больно глотать. – Мне нужен Билл… он на месте?

– Подождите минуточку, мисс. – Что-то тихонько ударило в трубке. Это Стейнер-старший положил трубку на стол. А потом оттуда донеслось отдаленное:

– Билли! Тебя к телефону! Какая-то девушка!

Рози закрыла глаза. Смутно, словно издалека, она слышала, как на кухне стрекочет сверчок: крик-крик-крик.

Долгая, невыносимая пауза. Рози даже не сразу заметила, что плачет. Редкие слезы текли по щекам. В голове вертелись обрывки одной старой песенки-кантри: «Вот так продолжается гонка… Держи спину гордо и прямо… Спрячь свою боль поглубже… Чтобы никто не видел твоих слез…» Она вытерла слезы. Сколько раз в своей жизни она вытирала слезы. Индусы верят в перерождение душ. Согласно их учению, человек в нынешнем своем воплощении расплачивается за грехи, которые он совершил в прошлой жизни. Рози невесело усмехнулась. Это ж сколько она нагрешила…

Трубка все-таки ожила:

– Алло?

Это был голос, который Рози так часто представляла себе в мечтах.

– Билл. Здравствуй. – Рози сама поразилась тому, как тихо и сдавленно прозвучал ее голос. Это был даже не шепот. Это был хрип.

– Вас плохо слышно, – сказал Билл. – Говорите погромче, мэм.