Роза (пер. Ганзен)

— Ну, придутъ и т! — сказалъ Гартвигсенъ, кивая намъ. — Никакой бды не станется отъ того, что у нихъ съ собой женскій полъ. Это моя безхитростная вра. Не стойте тамъ на втру, озябнете! — крикнулъ онъ намъ, повысивъ голосъ.

— Самъ-то не стой тамъ и не мерзни! — откликнулась Роза. — На теб одна куртка, а на мн и пальто и шаль.

Такая заботливость пришлась по душ Гартвигсену. Онъ взялъ да еще разстегнулъ куртку и крикнулъ:

— Я-то мерзну? Смотри! — потомъ поднялся къ намъ и сказалъ мн:- Пойдемте лучше къ намъ. Супруг моей не годится стоять тутъ на холоду.

— Не угодно-ли застегнуть куртку! — сказала Роза, и сама собственноручно принялась застегивать ему куртку.

Меня словно кольнуло, когда я увидалъ эту нжность; милые пальчики такъ усердно бгали отъ пуговицы къ пуговиц, а Гартвигсенъ стоялъ себ счастливый и гордый.

— Не женитесь никогда! — шутливо обратился онъ ко мн. — Покоя не дадутъ. Она воображаетъ, что мн холодно. Ну, ступайте-же оба, а я живо приду.

Я извинился, чувствуя, что лицо у меня вытянулось и окаменло.

— Ему, кажется, пора домой, — сказала Роза, видимо желая выручить меня.

— Да, да, — сказалъ я и простился.

Роза спросила на прощанье:- А Эдварда какъ поживаетъ? Кланяйтесь ей!

Три дня спустя, пришла въ гавань яхта, но шкуны все не было, и никто ея не видалъ. Тмъ не мене, Гартвигсенъ расхаживалъ спокойный и довольный, кивая головой, — опасаться, дескать, нечего!

Въ бухт закипла жизнь; лодки сновали взадъ и впередъ, разгружая суда. Отъ пристани же товары перевозили на лошадяхъ. Об Сирилундскія лошадки были заняты, и амбары и кладовыя наполнялись.

Дни шли.

Я началъ понемножку заниматься съ двочками: старшую училъ читать, а младшую только азбук. Впрочемъ, маленькая Тонна сама выучилась отъ старшей сестры узнавать буквы и знала ихъ вс по порядку, такъ что мн собственно нечего было длать съ нею. Не играй я съ дтьми подолгу, да не будь у меня моего рисованья и живописи, мн бы вовсе пришлось сидть безъ дла. Разумется, я также разсказывалъ дтямъ разныя сказки про птичекъ, про куколъ, про деревья въ лсу. Нкоторыя изъ этихъ сказокъ я придумывалъ самъ. Но, случалось, что дти просили меня повторить ихъ, а я не могъ разсказать точь-въ-точь такъ же, какъ въ первый разъ, и двочки съ восторгомъ ловили меня на моихъ неточностяхъ и принимались разсказывать сами. Никогда я не забуду тхъ славныхъ незабвенныхъ дней. Чаще всего въ эти часы, посвященные сказкамъ, об двочки сидли у меня на колняхъ.

Наступила чисто осенняя погода, суровая пора равноденствія; надъ моремъ то и дло нависали тучи, разражавшіяся снгомъ. Шкуна все не приходила. Гартвигсенъ началъ было пенять на то, что другія суда покинули Фунтусъ въ Берген; глубокосидящую шкуну съ ея неуклюжей оснасткой, напротивъ, слдовало нагрузить первую и отправить раньше хоть на недльку. Выяснилось, однако, что другія суда тутъ не причемъ; Маккъ самъ написалъ своему поставщику въ Берген и веллъ Фунтусу дождаться новаго списка нужныхъ товаровъ. Списокъ этотъ ожидался съ слдующимъ пароходомъ, но Свенъ Дозорный уже отплывалъ, а списка все еще не было получено. Вотъ Фунтусъ и остался ждать.

Потянулись ненастные дни и темныя ночи. Когда надъ Сирилундомъ раздавался ночью свистокъ почтоваго парохода, казалось, что воетъ какой то зврь. Жутко становилось. — Да-а, не весело теперь въ мор,- говорили люди. Но Гартвигсенъ все еще не тужилъ о шкун.

— Ровнешенько никакой бды нтъ, что у нихъ тамъ на судн Брамапутра, — говорилъ онъ. — Просто ихъ задержалъ противный втеръ.

Разъ вечеромъ дулъ сильный втеръ, но небо было совсмъ ясное, звздное, и я ршилъ пройтись къ пристани, опять-таки потому, что съ поворота къ дому Гартвигсена открывался особенно красивый видъ на звзды. Молодой мсяцъ совсмъ не давалъ свта, но млечный путь тянулся по небу, словно шлейфъ сверкающей мантіи.

Пока я стоялъ тамъ, Гартвигсенъ увидалъ меня съ своего крыльца и крикнулъ мн, чтобы я зашелъ къ нимъ. Мн стало не по себ, что меня накрыли врасплохъ такъ близко отъ дома Гартвигсена, но я все-таки сейчасъ же спустился внизъ на зовъ. Гартвигсенъ былъ веселъ и доволенъ. — Въ такой вечеръ Фунтусъ, должно быть, шибко подвинется впередъ! — сказалъ онъ. — Погода ясная, и втеръ самый что ни-на-есть попутный.

Входя въ сни, я услыхалъ шорохъ юбокъ. Врно, Роза укладывается спать, — подумалъ я.

Гартвигсенъ показалъ мн, что хорошаго привезъ ему Свенъ Дозорный изъ Бергена: водолазный костюмъ и еврейскую библію. Ну что онъ былъ за ребенокъ! Просто удивительная смсь остраго крестьянскаго ума и простодушія. Онъ показалъ мн водолазный костюмъ, какъ диковинку и сокровище какое, зорко посматривая при этомъ на меня: достаточно ли сильно я пораженъ.

— Не у всякаго-то найдется въ дом подобное одяніе! — сказалъ онъ. — Взгляните-ка на шлемъ, — просто страсть. Я самъ готовъ испугаться. Пожалуй, вы не поврите, что я отважился надть его? Но я надлъ его въ первый же день, а Свенъ Дозорный накачалъ въ него воздуху.

— Должно быть, въ немъ и повернуться трудно? — спросилъ я.

— Да, въ немъ не запляшешь. Ха-ха! Пойди-ка я плясать въ такой аммуниціи, вс бы разбжались отъ Гартвича.