Роза (пер. Ганзен)

— Ничего такого не говорилъ. Онъ и не думалъ о Роз. Они оба жили у меня, когда еще были женаты. Нтъ, онъ только сказалъ, что встртился съ Розой и маленько пощекоталъ ее лошадиной скребницей. Онъ всегда былъ такой шутникъ и мастеръ подбирать слова. «И теперь я такъ доволенъ», — сказалъ онъ, — «словно мошенникъ посл ловкой штуки!» Больше онъ ничего и не сказалъ. И какъ-никакъ, усплъ-таки обезпечить мать прежде, чмъ уйти на тотъ свтъ.

Прошло нсколько недль, и жизнь опять потекла спокойне. Я твердо поршилъ про себя, что весною уйду къ Мункену Вендту и отправлюсь съ нимъ бродить. Я бы, пожалуй, ушелъ теперь же, да баронесса съ помощью двочекъ уговорила меня остаться. Такъ шли дни за днями.

Ни разу не пришелъ за мною посолъ отъ Розы. А вдь она посвятила меня во многія обстоятельства своей жизни, и я былъ не только простымъ свидтелемъ послднихъ событій. Но, видно, у нея не было больше потребности изливаться передо мною.

Роза совсмъ оправилась; видъ у нея былъ такой свжій и довольный. Со смертью Николая Аренцена у нея не осталось никакихъ горестей на душ. Она вся отдалась ребенку и мужу. Все, видно, обошлось къ лучшему.

И Гартвигсенъ, повидимому, вкушалъ невдомое ему до того блаженство бытія. Онъ больше не жаловался, что у Розы всякіе страхи въ голов, а, напротивъ, распространялся насчетъ ея заботливости о немъ и посмивался надъ ея вчными напоминаніями ему одваться получше да потепле. А ужъ ребенокъ, этотъ удивительный, сіяющій мальчугашка въ коротенькой рубашонк, не шелъ у него изъ головы.

Разъ Гартвигсенъ сказалъ мн:

— Вы не пугайтесь, ежели до васъ въ скорости дойдетъ какая новость.

— Какая же такая новость? — спросилъ я.

— Да не плохая, но… Да мн взбрела на умъ такая шальная мысль затять одну штучку или событіе, какъ это называется, Больше я пока ничего не скажу. — И хотя я не выказалъ особаго любопытства и не разспрашивалъ, онъ все-таки продолжалъ:- Это я сдлаю врод маленькаго развлеченія своей супруг и себ. Кром того, пора окрестить нашего ребенка.

Пирушка! подумалъ я.

— Мало проку ломать себ голову, — не догадаетесь! — съ добродушнымъ смхомъ сказалъ Гартвигеенъ, оскаливъ свои крупные желтоватые зубы. — Бьюсь объ закладъ, что не догадаетесь!

Ночью я опять всталъ съ постели и совершилъ свою постоянную мало полезную прогулку къ пристани. Въ комнат Розы горлъ ночникъ, врно, ради малютки. Все было тихо. — Спокойной ночи! — сказалъ я. — Дай Богъ, чтобы она послала за мною завтра.

Но и завтра она не послала за мной. Увидавъ, что Гартвигсенъ прошелъ въ лавку, я тоже зашелъ туда. Можетъ быть, онъ что-нибудь передастъ мн отъ нея, думалъ я. Гартвигсенъ-же возобновилъ вчерашній разговоръ и обронилъ еще нсколько загадочныхъ намековъ насчетъ того, что онъ затвалъ на дняхъ. Я и спросилъ его:

— Дома у васъ, врно, все благополучно?

— Спасибо! — отвтилъ онъ. — Но вы все еще не видали ребенка; отчего-же не зайдете? И супруга моя толкуетъ объ этомъ.

Тогда я пошелъ къ Роз. — Я иду только взглянуть на ребенка, — говорилъ я себ самому. Визитъ и вышелъ недолгимъ, увы, весьма недолгимъ, и я обрлъ, наконецъ, полную увренность.

Роза была здорова и весела; ни слда меланхоліи. Она сказала, что ума не приложитъ, гд я пропадалъ все это время. Или я ребенка боялся? — Пойдемте-ка, я заодно покажу вамъ малютку,

Я пошелъ за нею наверхъ. Тамъ была и старуха работница и Марта. Он хотли выйти, но Роза сказала:- Нтъ, нтъ, сидите; намъ только взглянуть на принца.

Принцъ спалъ. И чмъ онъ былъ не принцъ? Крупный, красивый, въ бломъ чепчик… Онъ лежалъ и шевелилъ во сн пальчиками. Роза не сводила съ него глазъ, слегка склонивъ голову на бокъ. Я сказалъ нсколько подходящихъ къ случаю словъ и на минутку взялъ ручонку ребенка въ свою.

Затмъ мы опять спустились внизъ.

— Да, вы теперь, врно, счастливы? — сказалъ я.

— Да, теперь я счастлива.

Словно тнь пробжала у меня въ душ; не изъ зависти, а съ досады на такое безоблачное счастье. Правда, я желалъ ей всякаго счастья, по мн хотлось-бы также видть въ ней нкоторое сочувствіе къ другимъ. Или нтъ, — пожалуй, все-таки, это счастье ея такъ уязвило меня!

— Врно, успли побывать въ Торпельвикен съ тхъ поръ, какъ мы съ вами не видались? — спросила она и улыбнулась.

— Нтъ, — отрзалъ я.

Увидавъ, что я обидлся, она сразу стала серьезной и хотла какъ-нибудь загладить дло.

— А я хотла было спросить, какъ поживаютъ мои старики. Ну, да, врно, ничего себ. А теперь отцу скоро придется крестить принца.

— Какъ-же вы его назовете? — заставилъ я себя спросить.

— Еще не ршено, — отвтила она. — Мужъ мой хочетъ назвать его Фердинандомъ въ честь Макка; но я еще не знаю.

Я замтилъ, что она сказала: «мужъ мой»; прежде она всегда называла его Бенони. Да, прежде она больше считала своимъ мужемъ Аренцена. А во мн что при этомъ заговорило: зависть или злоба? Мн захотлось напомнить ей о катастроф, и я сказалъ:

— Теперь ужъ вамъ, по правд, нечего больше бояться лопаря Гильберта.

— Нтъ, — сказала она, покачавъ головой. — Я объ немъ и не думаю больше.

— Незачмъ вамъ сокрушаться и насчетъ несчастья… катастрофы, — прибавилъ я.