Рождественская песнь в прозе (пер. Пушешников)

— Что же изъ того? — возразилъ онъ. — Что же изъ того, что я сдлался гораздо умне? Разв я перемнился по отношенію къ вамъ?

Она покачала головой.

— Перемнился?

— Союзъ нашъ былъ заключенъ давно. Въ т дни мы оба были молоды, всмъ довольны и надялись совмстнымъ трудомъ улучшить со временемъ наше матеріальное положеніе. Но вы перемнились. Въ то время вы были другимъ.

— Я былъ-тогда мальчишкой, — сказалъ Скруджъ съ нетерпніемъ.

— Ваше собственное чувство подсказываетъ вамъ, что вы были не такимъ, какъ теперь, — отвтила она. — Я же осталась такою же, какъ прежде. То, что сулило счастье, когда мы любили другъ друга, теперь, когда мы чужды другъ другу, предвщаетъ горе. Какъ часто, съ какою болью въ сердц я думала объ этомъ! Скажу одно: я уже все обдумала и ршила освободитъ васъ отъ вашего слова.

— Разв я просилъ этого?

— Словами? Нтъ. Никогда.

— Тогда чмъ же?

— Тмъ, что вы перемнились, начиная съ характера, ума и всего образа жизни, тмъ, что теперь другое стало для васъ главной цлью. Моя любовь уже ничто въ вашихъ глазахъ, точно между нами ничего и не было, — сказала двушка, смотря на него кротко и твердо. — Ну, скажите мн, разв вы стали бы теперь искать меня и стараться пріобрсти мою привязанность? Конечно, нтъ.

Казалось, что, даже помимо своей воли, Скруджъ соглашался съ этимъ. Однако, сдлавъ надъ собою усиліе, онъ сказалъ:

— Вы сами не убждены въ томъ, что говорите. Я была бы рада думать иначе, — сказала она, — но не могу, — видитъ Богъ. Когда я узнала правду, я поняла, какъ она сильна, непоколебима. Сдлавшись сегодня или завтра свободнымъ, разв вы женитесь на мн, бдной двушк, безъ всякаго приданаго? Разв могу я разсчитывать на это? Вы, все оцнивавшій при нашихъ откровенныхъ разговорахъ съ точки зрнія барыша! Допустимъ, вы бы женились, измнивъ своему главному принципу; но разв за этимъ поступкомъ не послдовало бы раскаяніе и сожалніе? Непремнно. И такъ вы свободны, я освобождаю васъ, и длаю это охотно, изъ-за любви къ тому Скруджу, какимъ вы были раньше.

Онъ хотлъ было сказать что-то, но она, отвернувшись отъ него, продолжала:

— Можетъ быть, воспоминаніе о прошломъ заставляетъ меня надяться, что вы будете сожалть объ этомъ. Но все же спустя короткое время вы съ радостью отбросите всякое воспоминаніе обо мн, какъ пустой сонъ, отъ котораго вы, къ счастью, очнулись. Впрочемъ, желаю вамъ счастья и на томъ жизненномъ пути, по которому вы пойдете.

И они разстались.

— Духъ, — сказалъ Скруджъ, — не показывай мн больше ничего. Проводи меня домой. Неужели теб доставляютъ наслажденіе мои муки?

— Еще одна тнь, — воскликнулъ духъ.

— Довольно! — вскричалъ Скруджъ. — Не надо! Не хочу ея видть! Не надо!

Но духъ остался неумолимымъ и, стиснувъ об его руки, заставилъ смотрть.

Они увидли иное мсто и иную обстановку: комната не очень большая, но красивая и уютная; около камина сидитъ молодая двушка, очень похожая на ту, о которой только что шла рчь. Скруджъ даже не поврилъ, что это была другая, пока не увидлъ сидвшей напротивъ молодой двушки ея матери — пожилой женщины, въ которую превратилась любимая имъ когда-то двушка. Въ сосдней комнат стоялъ невообразимый гвалтъ: тамъ было такъ много дтей, что Скруджъ, въ волненіи, не могъ даже сосчитать ихъ; и вели себя дти совсмъ не такъ, какъ т сорокъ дтей въ извстной поэм, которые держали себя, какъ одинъ ребенокъ, — нтъ, наоборотъ, каждый изъ нихъ старался вести себя, какъ сорокъ дтей. Потому-то тамъ и стоялъ невообразимый гамъ; но, казалось, онъ никого не безпокоилъ. Напротивъ, мать и дочь смялись и радовались этому отъ души. Послдняя скоро приняла участіе въ игр, и маленькіе разбойники начали немилосердно тормошить ее. О, какъ бы я желалъ быть на мст одного изъ нихъ! Но я никогда бы не былъ такъ грубъ! Никогда! За сокровища цлаго міра я не ршился бы помять этихъ заплетенныхъ волосъ! Даже ради спасенія своей жизни я не стащилъ бы этотъ маленькій, безцнный башмачокъ! Никогда я не осмлился бы обнять этой таліи, какъ то длало въ игр дерзкое молодое племя: я бы ожидалъ, что въ наказаніе за это моя рука скрючится и никогда не выпрямится снова, и однако, признаюсь, я дорого бы далъ, чтобы прикоснуться къ ея губамъ, спросить ее о чемъ-нибудь — и только для того, чтобы она раскрыла ихъ, чтобы смотрть на ея опущенныя рсницы, распустить ея волосы, самая маленькая прядь которыхъ была бы сокровищемъ для меня. Словомъ… я желалъ бы имть право хотя бы на самую ничтожную дтскую вольность, но въ то же время хотлъ бы быть и мужчиной, вполн знающимъ ей цну.

Но вотъ послышался стукъ въ дверь, — и тотчасъ же вслдъ за этимъ дти такъ ринулись. къ двери, что двушка со смющимся лицомъ и помятымъ платьемъ, попавъ въ самую средину раскраснвшейся буйной толпы, была подхвачена ими и вмст со всей ватагой, устремилась привтствовать отца, возвратившагося домой въ сопровожденіи человка, который несъ рождественскіе подарки и игрушки.