Рождественская песнь в прозе (пер. Пушешников)

Въ окнахъ хижины блеснулъ свтъ, и они быстро подошли къ ней. Пройдя черезъ стну, сложенную изъ камня и глины, они застали веселую компанію, собравшуюся у пылающаго огня и состоявшую изъ очень стараго мужчины и женщины съ дтьми, внуками и правнуками. Вс были одты по-праздничному. Старикъ плъ рождественскую пснь, и его голосъ изрдка выдлялся среди воя втра, разносясь въ безплодной пустын.

То была старинная псня, которую онъ плъ еще мальчикомъ; время отъ времени вс голоса сливались въ одинъ хоръ. И всякій разъ, когда они возвышались, старикъ становился бодре и радостне, и смолкалъ, какъ только они упадали.

Духъ недолго оставался въ этомъ мст и, приказавъ Скруджу держаться за его одежду, полетлъ надъ болотомъ. Но куда онъ спшилъ? Не къ морю ли? Да, къ морю. Оглянувшись назадъ, Скруджъ съ ужасомъ увидлъ конецъ суши, рядъ страшныхъ скалъ; онъ былъ оглушенъ неистовымъ гуломъ волнъ, которыя крутились, бушевали и ревли среди черныхъ пещеръ, выдолбленныхъ ими, и такъ яростно грызли землю, точно хотли срыть ее до основанія. Но на мрачной гряд подводныхъ скалъ въ нсколькихъ миляхъ отъ берега, гд весь годъ бшено билось и кипло море, стоялъ одинокій маякъ. Множество морскихъ водорослей прилипало къ его подножію, и буревстники, рожденные морскимъ втромъ, какъ водоросли — морской водой, поднимались и падали вокругъ него, подобно волнамъ, которыхъ они чуть касались крыльями.

Но даже и здсь два человка, сторожившіе маякъ, развели огонь, который сквозь оконце въ толстой стн проливалъ лучъ свта на грозное море. Протянувъ другъ другу мозолистыя руки надъ грубымъ столомъ, за которымъ они сидли съ кружками грога, они поздравляли другъ друга съ праздникомъ: тотъ, который былъ старше и лицо котораго отъ суровой непогоды было покрыто рубцами, какъ лица фигуръ на носахъ старыхъ кораблей, затянулъ удалую псню, звучавшую, какъ буря.

Снова понесся духъ надъ чернымъ взволнованнымъ моремъ, все дальше и дальше, пока, наконецъ, далеко отъ берега, они не опустились на какое-то судно. Они побывали позади кормчаго, занимающаго свое обычное мсто, часового на носу, офицеровъ на вахт, стоявшихъ на своихъ постахъ, подобно призракамъ. Каждый изъ нихъ думалъ о Рождеств, тихонько напвалъ рождественскую пснь или разсказывалъ вполголоса своему товарищу о прошедшихъ праздникахъ и длился своими мечтами о родин, тсно связанными съ этими праздниками: Каждый изъ бывшихъ на корабл моряковъ, бодрствовалъ онъ или спалъ, былъ ли добръ или золъ, каждый въ этотъ день становился ласкове и добре, чмъ когда-либо, и вспоминалъ о тхъ далекихъ людяхъ, которыхъ онъ любилъ, вря, что и имъ отрадно думать о немъ.

Прислушиваясь къ завываніямъ втра, Скруджъ думалъ о томъ, какъ сильно должно поражать сознаніе, что ты несешься, сквозь безлюдную тьму надъ невдомой бездной, глубины которой таинственны, какъ смерть. Занятый такими мыслями Скруджъ очень удивился, услышавъ, вдругъ искренній смхъ, и удивился еще боле, когда узналъ смхъ своего племянника и очутился въ теплой, ярко освщенной комнат рядомъ съ духомъ, который привтливо улыбался его племяннику.

— Ха! ха! — смялся тотъ;- Ха, ха, ха! —

Если вамъ, благодаря какому-либо невроятному случаю приходилось знать человка, превосходящаго племянника Скруджа способностью такъ искренно смяться, то я скажу, что охотно познакомился бы и постарался сблизиться съ нимъ.

Какъ прекрасно и цлесообразно устроено все на свт! Заразительны печали и болзни, но ничто такъ не заражаетъ, какъ смхъ и веселость. Вслдъ за своимъ мужемъ, который смялся, держась за бока и корча всевозможныя гримасы, не мене искренно смялась жена. Собравшіеся гости также не отставали отъ нихъ

— Ха, ха, ха, ха!

— Онъ сказалъ, что Рождество вздоръ! Честное слово! — вскричалъ племянникъ Скруджа. — Мало того, онъ твердо убжденъ въ этомъ!

— Тмъ стыдне для него! — съ негодованіемъ сказала племянница Скруджа. — Да благословитъ Богъ женщинъ: он никогда ничего не длаютъ наполовину и ко всему относятся серьезно.

Жена племянника Скруджа была очень хорошепькая женщина. Ея личико съ ямочками на щекахъ, нсколько удивленнымъ выраженіемъ, яркимъ маленькимъ ротикомъ, точно созданнымъ для поцлуевъ и который, конечно, часто цловали — было очень привлекательно. Прелестныя маленькія пятнышки на подбородк сливались, когда она начинала смяться, а пару такихъ блестящихъ глазъ вамъ врядъ ли случалось видть. Словомъ, она была очень пикантна и никто не пожаллъ бы, познакомившись съ ней поближе.

— О, онъ забавный старикъ, — сказалъ племянникъ Скруджа, — это правда, и не такъ пріятенъ, какъ могъ бы быть. Я не упрекаю его: за свои ошибки онъ самъ же и получаетъ должное.

— Я уврена, что онъ очень богатъ, — попробовала намекнуть племянница Скруджа. — По крайней мр, ты всегда увряешь въ этомъ:

— Что же изъ того, дорогая, — сказалъ племянникъ Скруджа, — его богатство не приноситъ ему никакой пользы. Что хорошаго онъ изъ него извлекъ? Онъ не видитъ отъ него никакой радости. Его нисколько не утшаетъ мысль, что онъ могъ бы осчастливитъ насъ своимъ богатствомъ. Ха, ха, ха!