Рождественская песнь в прозе (пер. Пушешников)

То были мальчикъ и двочка. Желтые, худые, оборванные, они, точно волчата, смотрли исподлобья, но взглядъ ихъ былъ несмлый, покорный. Казалось бы, прелесть и свжесть молодости должна была свтиться въ ихъ чертахъ. Но дряхлая, морщинистая рука времени уже обезобразила ихъ. Тамъ, гд должны были царить ангелы, таились и грозно глядли дьяволы. Никакая низость, никакая извращенность, какъ бы велики он ни были, не могли создать въ мір подобнаго уродства.

Скруджъ въ ужас отшатнулся. Онъ хотлъ сказать, что дти красивы, но слова сами собой замерли у него на устахъ, которыя не осмливались произнести подобной лжи.

— Духъ, они твои? — только и могъ сказать Скруджъ.

— Нтъ, это дти человка, — произнесъ духъ, смотря на нихъ. — Они не выпускаютъ края моей одежды, взывая о защит отъ собственныхъ своихъ родителей. Мальчикъ — невжество, двочка — Нужда. Остерегайся ихъ обоихъ и всхъ подобныхъ имъ, а пуще всего мальчика, ибо на чел его начертано: гибель. Остерегайся его, если только не сотрется это роковое слово. Возстань на него! — вскричалъ духъ. — Или же, ради своихъ нечистыхъ умысловъ, узаконяй его, увеличивай его силу! Но помни о конц!

— Разв у нихъ нтъ крова, разв никто не протягиваетъ имъ руку помощи? — воскликнулъ Скруджъ.

— Разв ни существуетъ тюремъ? — спросилъ духъ, обращаясь къ нему въ послдній разъ. — Разв нтъ рабочихъ домовъ?

Колоколъ пробилъ двнадцать.

Скруджъ хотлъ взглянуть на духа, но духъ уже исчезъ. Когда замеръ послдній звукъ колокола, Скруджъ вспомнилъ предсказаніе Якова Марли и, поднявъ глаза, увидлъ величественный образъ, привидніе съ закутанной головой, которое, точно облако тумана, подвигалось къ нему.

Строфа IV Послдній духъ

Призракъ подходилъ безмолвно, медленно важно. При его приближеніи Скруджъ упалъ на колни. Что-то мрачное и таинственное разсивалъ призракъ вокругъ себя.

Голова, лицо, вся фигура его были закутаны въ черную мантію, и, если бы не оставшаяся на виду простертая впередъ рука, его трудно было бы отдлить отъ ночного мрака.

Когда призракъ поровнялся со Скруджемъ, Скруджъ замтилъ, что онъ былъ огромнаго роста, и таинственное присутствіе его наполнило душу Скруджа торжественнымъ ужасомъ. Призракъ былъ безмолвенъ и неподвиженъ.

— Я вижу духа будущаго Рождества? — спросилъ Скруджъ.

Призракъ не отвтилъ, но указалъ рукой впередъ.

— Ты покажешь мн тни вещей, которыхъ еще нтъ, но которыя будутъ? — продолжалъ Скруджъ. — Да?

Казалось, духъ наклонилъ голову, ибо верхній край его мантіи на мгновеніе собрался въ складки. Это былъ единственный отвтъ, который получилъ Скруджъ. Онъ уже привыкъ къ общенію съ духами, но этотъ безмолвный образъ вселилъ въ него такой страхъ, что ноги его дрожали; онъ чувствовалъ, что едва держится на нихъ, что не въ состояніи слдовать за духомъ. Духъ помедлилъ мгновеніе, точно наблюдая за нимъ и давая ему время опомниться.

Но отъ этого Скруджу сдлалось еще хуже. Безотчетный, смутный страхъ охватилъ его цри мызли, что изъ-подъ этого чернаго покрывала на него устремлены безплотныя очи, тогда какъ онъ, сколько ни старался напрягать свое зрніе, ничего не видалъ, кром призрачной руки и безформенной черной массы.

— Духи будущаго! — воскликнулъ Скруджъ. — Ты страшишь меня больше прежнихъ духовъ, виднныхъ мною. Но зная твое желаніе сдлать меня добрымъ, и надясь стать инымъ человкомъ, чмъ прежде, я готовъ съ благодарностью слдовать за тобою. Почему ты ничего не говоришь мн?

Духъ попрежнему молчалъ. Его рука была направлена впередъ.

— Веди меня! — сказалъ Скруджъ. — Веди меня! Ночь убываегъ, а время; дорого мн — я знаю это. Веди меня, духъ!

Призракъ сталъ отдаляться отъ Скруджа точно такъ же, какъ и подходилъ къ нему. Въ тни его мантіи Скруджъ послдовалъ за нимъ и ему казалось, что она уносила его съ собой, а городъ какъ будто самъ надвигался и окружалъ ихъ.

Они очутилисъ какъ разъ въ центр городка, на бирж, среди купцовъ, суетливо бгавшихъ. взадъ и впередъ, звенвшихъ деньгами, толпившихся и разговаривавшихъ между собой, посматривавшихъ на часы, задумчиво игравшихъ золотыми брелоками часовъ, — словомъ, они очутились въ обстановк, хорошо знакомой Скруджу.

Духъ остановился возл небольшей кучки купцовъ. Замтивъ, что рука духа указывала на нее, Скруджъ подошелъ послушать разговоръ.

— Нтъ, — сказалъ крупный, толстый госдрдинъ съ громаднымъ подбородкомъ. — Я объ этомъ совершенно ничего не знаю. Знаю только, то, что онъ умеръ.

— Когда же? — спросилъ другой. — Кажется, прошлой ночью?

— Что же случилось съ нимъ? — спросилъ третій, взявъ изъ объемистой табакерки большую щепотку табаку. — А я думалъ, что онъ никогда не умретъ.

— Богъ его знаетъ, — сказалъ первый, звая.

— А что онъ сдлалъ съ деньгами? — спросилъ господинль съ краснымъ лицомъ и висячимъ, трясущимся, какъ у индюка, наростомъ на конц носа.

— Я не слыхалъ, — сказалъ человкъ съ большимъ подбородкомъ и опятъ звнулъ. — Но, можетъ быть, онъ завщалъ деньги своей гильдіи? Мн онъ ихъ не оставилъ, я это прекраано знаю.

Эта шутка вызвала общій смхъ.