Рождественская песнь в прозе (пер. Пушешников)

Когда Скруджъ проснулся, было такъ темно, что, выглянувъ изъ алькова, онъ едва могъ отличить прозрачное пятно окна отъ темныхъ оконъ своей комнаты. Онъ зорко всматривался въ темноту своими острыми, какъ у хорька, глазами, и слушалъ, какъ колокола на сосдней церкви отбивали часы.

Къ его великому изумленію, тяжелый колоколъ ударилъ шесть разъ, потомъ семь, восемь и такъ до двнадцати; затмъ все смолкло. Двнадцать! А когда онъ ложился, былъ вдь третій часъ. Очевидно, часы шли неправильно. Должно быть, ледяная сосулька попала въ механизмъ. Двнадцать! Онъ дотронулся до пружины своихъ часовъ съ репетиціей, чтобы проврилъ т нелпыя часы. Маленькій быстрый пульсъ его часовъ пробилъ двнадцать и остановился.

— Какъ! Этого не можетъ быть! — сказалъ Скруджъ, — не можетъ быть, чтобы я проспалъ весь день да еще и порядочную часть слдующей ночи! Нельзя же допустить, чтобы что-нибудь произошло съ солнцемъ и чтобы сейчасъ былъ полдень!

Съ этой тревожной мыслью онъ слзъ св кровати и ощупью добрался до окна. Чтобы увидть что-нибудь, онъ былъ принужденъ рукавомъ своего халата протереть обмерзшее стекло. Но и тутъ онъ увидлъ не много! Онъ убдился только въ томъ, что было очень тихо, туманно и чрезвычайно холодно. На улицахъ не было обычной суеты, бгущихъ пшеходовъ, что всегда бывало, когда день побждалъ ночь и овладвалъ міромъ.

Скруджъ снова легъ въ постель, предаваясь размышленіямъ о случившемся, но не могъ прійти ни къ какому опредленному ршенію. Чмъ боле онъ думалъ, тмъ боле запутывался и чмъ боле старался не думать, тмъ боле думалъ.

Духъ Марли окончательно сбилъ его съ толку. Какъ только, посл зрлаго размышленія, онъ ршалъ, что все это былъ сонъ, его мысль, подобно отпущенной упругой пружин, отлетала назадъ къ первому положенію, и снова предстояло ршить: былъ ли это сонъ, или нтъ?

Въ такомъ состояніи Скруджъ лежалъ до тхъ: поръ, пока колокола не пробили еще три четверти и онъ вдругъ не вспомнилъ, что, согласно предсказанію Марли, первый духъ долженъ явиться, когда колоколъ пробьетъ часъ. Онъ ршилъ не спать и дождаться часа. Такое ршеніе было, конечно, самое благоразумное, такъ какъ заснуть для него было теперь такъ же невозможно, какъ подняться на небо.

Время шло такъ медленно, что Скруджъ подумалъ, что, задремавъ, онъ пропустилъ бой часовъ. Наконецъ, до его насторожившагося слуха донеслось:

— Динь-донъ!

— Четверть, — сказалъ Скруджъ, начиная считать.

— Динь-донъ!

— Половина, — сказалъ Скруджъ.

— Динь-донъ!

— Три четверти, — сказалъ Скруджъ.

— Динь-донъ:

— Вотъ и часъ, — сказалъ Скруджъ, — и ничего нтъ.

Онъ произнесъ эти слова прежде, чмъ колоколъ пробилъ часъ, — пробилъ какъ-то глухо, пусто и заунывно. Въ ту же минуту комната озарилась свтомъ, и точно чья-то рука раздвинула занавски его постели въ разныя стороны, и именно т занавски, къ которымъ было обращено его лицо, а не занавски въ ногахъ или сзади. Какъ только он распахнулись, Скруджъ приподнялся немого и въ такомъ положеніи встртился съ неземнымъ гостемъ, который, открывая ихъ, находился такъ близко жъ нему, какъ я въ эту минуту мысленно нахожусь возл васъ, читатель.

Это было странное существо, похожее на ребенка и вмст съ тмъ на старика, ибо было видимо сквозь какую-то сверхъестественную среду, удалявшую и уменьшавшую его. Его волосы падали на плечи, были сды, какъ у старца, но на нжномъ лиц его не было ни единой морщины. Руки его были очень длинны, мускулисты, и въ нихъ чувствовалась гигантская сила. Ноги и ступни имли изящную форму и были голы, какъ руки. Онъ былъ облеченъ въ тунику ослпительной близны; а его станъ былъ опоясанъ перевязью, сіявшей дивнымъ блескомъ. Въ его рук была втвь свже-зеленаго остролистника, — эмблема зимы, — одежда-же была украшена лтними цвтами. Но всего удивительне было то, что отъ внца на его голов лились потоки свта, ярко озарявшіе все вокругъ, и, очевидно, для этого-то свта предназначался большой колпакъ-гасильникъ, который духъ держалъ подъ мышкой, чтобы употреблять его, когда хотлъ сдлаться невидимымъ. Когда же Скруджъ сталъ пристальне присматриваться къ призраку, то замтилъ еще боле странныя особенности его. Поясъ призрака искрился и блестлъ то въ одной части, то въ другой, и то, что сейчасъ было ярко освщено, черезъ мгновеніе становилось темнымъ, и вся фигура призрака ежесекундно мнялась: то онъ имлъ одну руку, то одну ногу, то былъ съ двадцатью ногами, то съ двумя ногами безъ головы, то была голова, но безъ туловища: то та, то другая часть его безслдно исчезала въ густомъ мрак. Но еще удивительне было то, что порою вся фигура призрака становилась ясной и отчетливой.

— Вы тотъ духъ, появленіе котораго было мн предсказано? — спросилъ Скруджъ.

— Да.

Голосъ у духа былъ мягкій, нжный и такой тихій, что, казалось, доносился издалека, хотя духъ находился возл самого Скруджа.

— Кто вы? — спросилъ Скруджъ.

— Я духъ минувшаго Рождества.

— Давно минувшаго? — спросилъ Скруджъ, разсматривая его.

— Нтъ, твоего послдняго.