Рождественская песнь в прозе (пер. Пушешников)

Можетъ быть, Скруджъ и самъ не зналъ, почему у него явилось странное желаніе видть духа въ колпак-гасильник, но онъ все-таки попросилъ духа надть колпакъ.

— Какъ! — воскликнулъ духъ. — Ты уже такъ скоро пожелалъ своими бренными руками погасить тотъ свтъ, который я распространяю? Теб мало, что ты одинъ изъ тхъ рабовъ страстей, ради которыхъ я принужденъ долгіе годы носить этотъ колпакъ, низко надвинувъ его на лобъ?

Скруджъ почтительно отвтилъ, что вовсе не хотлъ его обидть, что онъ никакъ не можетъ понять, какимъ образомъ онъ могъ служить причиной, заставившей духа носить колпакъ. Затмъ онъ осмлился спросить, что именно привело его сюда?

— Твое благополучіе, — сказалъ духъ. Скруджъ поблагодарилъ, но не могъ удержаться отъ мысли, что спокойно проведенная ночь боле способствовала бы этому благополучію. Но Духъ понялъ его мысль, ибо тотчасъ же сказалъ:

— И твое спасеніе.

Сказавъ это, онъ протянулъ свою сильную руку и ласково коснулся Скруджа.

— Встань и слдуй за мною.

Скруджъ чувствовалъ, что было бы безполезно сказать что-нибудь въ свое оправданіе, что дурная погода и поздній часъ не годятся для прогулокъ, что въ постели тепло, а термометръ стоитъ ниже нуля, что онъ слишкомъ легко одтъ, — въ туфляхъ, шлафрок и ночномъ колпак,- и что онъ не здоровъ. Хотя прикосновеніе духа было нжно, какъ прикосновеніе руки женщины, оно однако не допускало сопротивленія. И Скруджъ всталъ, но, увидвъ, что духъ направился къ окну, схватилъ его за одежду.

— Я вдь смертный, — сказалъ онъ умоляющимъ голосомъ, — и могу упасть.

— Позволь только моей рук прикоснуться къ теб,- сказалъ духъ, кладя свою руку на сердце Скруджа, — и ты будешь вн всякой опасности.

Произнеся эти слова, духъ повелъ Скруджа сквозь стну, и они очутились за городомъ на дорог, по обимъ сторонамъ которой тянулись поля. Городъ исчезъ за ними совершеній безслдно, а вмст съ нимъ исчезли и туманъ и мракъ. Былъ ясный, холодный зимній денъ, и земля была одта снжнымъ покровомъ.

— О Боже! — воскликнулъ Скруджъ, всплеснувъ руками и осматриваясь кругомъ. — Здсь, въ этомъ мст, я родился. Здсь я росъ.

Духъ кротко посмотрлъ на него. Нжное прикосновеніе его, тихое и мимолетное, тронуло старое сердце. Скруджъ ощутилъ тысячу запаховъ въ воздух, изъ которыхъ каждый былъ связанъ съ тысячью мыслей, радостей, заботъ и надеждъ, давно, давно забытыхъ.

— Твои губы дрожать, — сказалъ духъ. — Что такое на твоей щек?

Запинающимся голосомъ Скруджъ проговорилъ, что это прыщикъ, и просилъ духа, вести его туда, куда онъ захочетъ.

— Припоминаешь ли ты эту дорогу? — спросилъ духъ.

— О, да, — съ жаромъ произнесъ Скруджъ. — Я прошелъ бы по ней съ завязанными глазами.

— Странно. Прошло такъ много лтъ, а ты еще не забылъ ея, — замтилъ духъ. — Идемъ.

Они пошли. Скруджъ узнавалъ каждыя ворота, каждый столбъ, каждое дерево. Вдали показалось маленькое мстечко съ церковью, мостомъ и извивами рки. Они увидли нсколько косматыхъ пони, бгущихъ рысью по направленію къ нимъ; на пони сидли мальчики, которые перекликались съ другими мальчиками, сидвшими рядомъ съ фермерами въ большихъ одноколкахъ и телжкахъ. Вс были веселы и, перекликаясь, наполняли звонкими голосами и смхомъ широкій просторъ полей.

— Это только тни прошлаго, — сказалъ духъ. — Они не видятъ и не слышатъ насъ.

Когда веселые путешественники приблизились, Скруджъ сталъ узнавать и каждаго изъ нихъ называть по имени. Почему онъ былъ такъ несказанно радъ, видя ихъ, почему блестли его холодные глаза, а сердце такъ сильно билось? Почему сердце наполнилось умиленіемъ, когда онъ слышалъ, какъ они поздравляли другъ друга съ праздникомъ, разставаясь на перекресткахъ и разъзжаясь въ разныя стороны? Что за дло было Скруджу до веселаго Рождества? Прочь эти веселые праздники! Какую пользу они принесли ему?

— Школа еще не совсмъ опустла, — сказалъ духъ. — Тамъ есть заброшенный, одинокій ребенокъ.

Скруджъ сказалъ, что знаетъ это, — и зарыдалъ.

Они ввернули съ большой дороги на хорошо памятную ему тропу и скоро приблизились къ дому изъ потемнвшихъ красныхъ кирпичей съ небольшимъ куполомъ и колоколомъ въ немъ, съ флюгеромъ на крыш. Это былъ большой, но уже начавшій приходить въ упадокъ домъ. Стны обширныхъ заброшенныхъ службъ были сыры и покрыты мхомъ, окна разбиты и ворота полуразрушены временемъ. Куры кудахтали и расхаживали въ конюшняхъ, каретные сараи и навсы заростали травой. Внутри дома также не было прежней роскоши; войдя въ мрачныя сни сквозь открытыя двери, они увидли много комнатъ, пустыхъ и холодныхъ, съ обломками мебели. Затхлый запахъ сырости и земли носился въ воздух, все говорило о томъ, что обитатели дома часто не досыпаютъ, встаютъ еще при свчахъ и живутъ впроголодь.

Духъ и Скруджъ прошли черезъ сни къ дверямъ во вторую половину дома. Она открылась, и ихъ взорамъ представилась длинная печальная комната, которая, отъ стоявшихъ въ ней простыхъ еловыхъ партъ, казалась еще пустынне. На одной, изъ партъ, около слабаго огонька, сидлъ одинокій мальчикъ и читалъ. Скруджъ опустился на скамью и, узнавъ въ этомъ бдномъ и забытомъ ребенк самого себя, заплакалъ.