Рождественская песнь в прозе (пер.Врангель)

Нтъ, конечно, этого не можетъ быть, онъ и теперь не вритъ, хотя взглядъ его пронизывалъ привидніе насквозь, хотя онъ видлъ его прямо передъ собою, хотя онъ чувствовалъ леденящій взглядъ его глазъ, хотя онъ видлъ даже ткань куска полотна, обвязаннаго вокругъ головы и проходившаго подъ подбородкомъ, котораго при жизни Марли, онъ никогда на немъ не замчалъ. Тмъ не мене все существо его отказывалось врить, все въ немъ возставало противъ этого.

— Что все это значитъ? — наконецъ спросилъ Скруджъ своимъ обычнымъ невозмутимо-холоднымъ тономъ, — и что вамъ надо отъ меня?

— Очень многаго!

Это былъ голосъ Марли, сомннія тутъ не могло быть.

— Кто ты такой?

— Лучше спроси, кто я былъ, — глухимъ голосомъ отвчало привидніе.

— Кмъ же ты былъ? — спросилъ Скруджъ, возвышая голосъ. — Ты довольно странный…. духъ.

— При жизни я былъ твоимъ компаньономъ Джекобомъ Марли.

— Быть можетъ вы…. могли бы приссть?… — спросилъ пораженный и не вря своимъ ушамъ Скруджъ.

— Могу

— Тогда сядьте….

Скруджъ задалъ этотъ вопросъ, не будучи увренъ, способно ли такое прозрачное привидніе ссть на стулъ и, онъ чувствовалъ, что еслибы вдругъ это оказалось бы невозможнымъ, то вынудило бы его на довольно неудобное объясненіе. Но призракъ такъ спокойно слъ по ту сторону камина, противъ Скруджа, будто весь день только и длалъ, что сидлъ тутъ.

— Ты повидимому не вришь въ меня? — спросилъ духъ.

— Нтъ, — отвчалъ Скруджъ

— Какое же долженъ я привести теб доказательство, чтобъ ты поврилъ въ меня?

— Я не знаю.

— Но почему же ты не вришь своимъ собственнымъ чувствамъ?

— Потому что такъ немного нужно, чтобы нарушить правильность ихъ отправленій. Достаточно самаго пустячнаго разстройства желудка, чтобъ он уже обманули человка. И въ конц концовъ ты можешь представлять собою ничто иное, какъ кусочекъ дурно провареннаго мяса, ложечку горчицы, ломтикъ сыру, небольшой остатокъ полу-сырой картофелины… Кто бы ты ни былъ, отъ тебя больше отдаетъ плотью, чмъ духомъ.

Скруджъ вообще не обладалъ способностью острить, а въ то время онъ еще мене находился въ настроеніи придумывать каламбуры. Но онъ прибгнулъ къ этой шутк, какъ къ единственному средству, чтобы измнить направленіе своихъ мыслей и превозмочь все сильнй охватывавшій его страхъ. Голосъ призрака заставлялъ его содрагаться до мозга костей.

Сидть неподвижно въ кресл, со взоромъ устремленнымъ на мертвые, стеклянные глаза призрака было для Скруджа, онъ это чувствовалъ, дьявольскимъ испытаніемъ. Дйствительно, было что-то ужасное въ этой адской атмосфер, которая витала вокругъ привиднія. Хотя духъ продолжалъ сидть неподвижно, его волосы, края его одежды, кисточки его сапогъ, — все это шевелилось, какъ бы подъ легкимъ дуновеніемъ раскаленнаго, выходящаго изъ камина воздуха.

— Видишь ты эту зубочистку? — спросилъ Скруджъ, не останавливаясь ни передъ чмъ, лишь бы стряхнуть съ себя все боле охватывавшій его страхъ и стремясь хоть немного отвлечь отъ себя, леденящій, какъ мраморъ, взглядъ призрака.

— Да, — отвчалъ духъ.

— Но ты даже не посмотрлъ на нее, — продолжалъ Скруджъ.

— Но это не мшаетъ мн ее видть, — отвчалъ призракъ.

— Ну, и вотъ, мн стоитъ ее проглотить, разглагольствовалъ Скруджъ, — и до послдняго дня моей жизни меня будутъ преслдовать и терзать милліоны злыхъ духовъ, созданныхъ мною же самимъ. Глупости, глупости все это! — прибавилъ онъ. Но при послднихъ словахъ мертвецъ такъ застоналъ и такъ страшно потрясъ своими цпями, что Скруджъ невольно схватился обими руками за кресло, чтобы не упасть отъ испуга. Ужасъ его еще усилился, когда призракъ снялъ повязку, покрывавшую его шею и голову, и нижняя его челюсть отвалилась на грудь. Скруджъ упалъ на колни, закрывъ руками лицо.

— О, сжалься надо мной, ужасный духъ! — молилъ онъ. — За что ты пришелъ такъ мучить меня?

— Человкъ, всецло преданный низкимъ, земнымъ интересамъ, вришь ли ты въ меня или нтъ? — спросилъ призракъ.

— Врю, — отвчалъ Скруджъ, — не могу не врить. Но скажи мн зачмъ духи бродятъ по земл и приходятъ мучить меня?

— Отъ каждаго человка требуется, — отвчалъ ему духъ, — чтобъ душа его слилась съ душею его ближнихъ и не отдлялась бы отъ нее на всемъ его жизненномъ пути. Человкъ не выполнившій своего долга при жизни, вынужденъ исполнить его посл своей смерти. Душа его обречена странствовать по всему міру (о, несчастный я) и быть лишь пассивной свидтельницей всего происходящаго вокругъ, изъ чего при жизни она могла бы извлечь столько для себя радости и счастья.

Призракъ вновь застоналъ, потрясая цпями и ломая въ отчаяніи свои безтлесныя руки.

— Ты закованъ въ цпи? — спросилъ дрожа Скруджъ. — Скажи мн за что?

— Я ношу цпь, которую самъ сковалъ себ въ теченіи всей своей жизни. Я самъ создалъ ее звено за звеномъ, аршинъ за аршиномъ. Я самъ, своей свободною волею заковалъ ее на себ и по своей вол буду носить ее безконечно. Разв теб она представляется чмъ то чуждымъ?

Скруджа все сильне колотила дрожь.