Рождество Эркюля Пуаро

– После чая. У него как раз случилась размолвка с Альфредом… в связи с вашим покорным слугой. Старик был безмерно доволен собой. Ему всегда нравилось затевать свары. По-моему, именно по этой причине он никому не сказал о моем приезде. Хотел посмотреть, какой поднимется переполох, когда я неожиданно войду в дом! Потому-то он и завел разговор о том, что хочет изменить завещание.

– Значит, ваш отец упомянул о завещании?

Пуаро осторожно пошевелился.

– Именно… да еще в присутствии всех, наблюдая за нами, как кот, в ожидании, что за этим последует. Просто попросил адвоката прийти к нему после Рождества.

– Какие изменения он собирался внести? – спросил Пуаро.

– Этого старый лис нам не сказал! – ухмыльнулся Гарри. – Полагаю – вернее сказать, я надеялся, – что изменение будет в пользу вашего покорного слуги. Наверняка я был вычеркнут из всех предыдущих завещаний. Теперь же, похоже, отец пошел на попятную. Вот это был бы сюрприз! Представляю, каково будет остальным, когда они узнают! Да и Пилар… старик внезапно воспылал к ней любовью. Ей тоже, по всей видимости, причитался хороший кусок. Вы ее еще не видели? Моя испанская племянница. Она – очаровательное создание, эта Пилар, – прелестная южанка… но та еще хищница. Жаль, что я ей всего лишь дядя!

– Так вы говорите, что она очаровала вашего отца?

Гарри кивнул.

– Она знала, как охмурить старика. Часами просиживала в его комнате. Готов спорить, она знала, какую цель преследует. Но теперь он мертв. Теперь завещание уже не изменить в ее пользу, так же, как и в мою. Не везет так не везет.

Он нахмурился, помолчал минуту, после чего продолжил, правда, уже другим тоном:

– Но я отвлекся от главной темы. Вы спросили, когда я в последний раз видел отца? Как я уже сказал, вскоре после чая, а он был в шесть часов. Старик пребывал в прекрасном расположении духа, хотя и немного устал. Я ушел, а с ним остался Хорбери. Больше я его не видел.

– Где вы были в момент его смерти?

– В столовой, вместе с Альфредом. Не лучшее общество после ужина. Между нами как раз вспыхнула перепалка, когда сверху донесся грохот. Казалось, будто там идет массовое побоище. Затем наш отец закричал. Такое ощущение, будто резали свинью. Альфред тотчас окаменел с отвисшей челюстью. Я был вынужден встряхнуть его, и мы бросились наверх. Дверь была заперта. Пришлось ее выбить. Что удалось не сразу. Как это дверь оказалась запертой, представить себе не могу! В комнате не было никого, кроме отца, и будь я проклят, если кто-то мог скрыться через окно.

– Дверь была заперта снаружи, – сообщил суперинтендант Сагден.

– Что? – удивленно воззрился на него Гарри. – Но я готов поклясться, что ключ был с внутренней стороны двери.

– Значит, вы это заметили? – пробормотал Пуаро.

– Я замечаю многие вещи! – резко ответил Гарри. – Такая у меня привычка. – Он цепким взглядом обвел лица присутствующих. – Хотите узнать что-то еще, господа?

Джонсон отрицательно покачал головой.

– Благодарю вас, мистер Ли, на данный момент это все. Может, вы попросите следующего члена вашей семьи прийти сюда?

– Разумеется.

Он подошел к двери и, не оглядываясь, вышел из комнаты. Трое обменялись взглядами.

– Ну, что, Сагден? – спросил полковник Джонсон.

Суперинтендант нерешительно мотнул головой.

– Он чего-то боится, – произнес он. – Интересно, чего?..

Глава 11

Магдалена Ли на мгновение задержалась на пороге и длинными, изящными пальцами коснулась блестящих платиновых волос. Платье из зеленого бархата выгодно подчеркивало ее стройную фигуру. Она выглядела очень юной и слегка испуганной.

Трое мужчин на мгновение застыли на месте, глядя на нее. В глазах Джонсона промелькнуло удивленное восхищение. Суперинтендант Сагден не проявил особого интереса, лишь нетерпение человека, которому нужно продолжить работу.

Взгляд Эркюля Пуаро был оценивающим, как ей показалось, однако это было признание не столько ее красоты, сколько того эффекта, который эта красота производила. Магдалена Ли не знала, что про себя он подумал: «Jolie mannequin, la petite. Mais elle a les yeux durs»[16].

«Черт, смазливая бабенка, – подумал полковник Джонсон. – У Джорджа Ли с ней возникнут проблемы, если он не утратит бдительность. За такой нужен глаз да глаз».

«Пустоголовая тщеславная красотка, – подумал суперинтендант Сагден. – Надеюсь, мы быстро с ней разделаемся».

– Присядете, миссис Ли? Насколько мне помнится, вы… э-э-э…

– Миссис Джордж Ли.

Она приняла предложение с любезной улыбкой и села в кресло. Казалось, будто ее взгляд говорил следующее: «В конце концов, хотя вы и полицейский, вы не такой уж и страшный».

Шлейф ее улыбки коснулся и Пуаро. Иностранцы, как известно, падки на женщин. Суперинтенданта Сагдена она не удостоила вниманием.

– Это так ужасно. Мне страшно! – прошептала Магдалена, в театральном отчаянии заламывая руки.

– Успокойтесь, миссис, – любезно, но отрывисто произнес полковник Джонсон. – Согласен, это потрясение, но худшее позади. Мы лишь хотим услышать от вас о том, что случились сегодня вечером.