Руанда: принять примирение. Жить в мире и умереть счастливым

Инесс: «Послушай, Кизито! То, что ты говоришь сейчас, – это религия. Вернемся к политике. Эта песня не была принята хорошо».

Я: «Я слышал, как Президент говорил об одном певце, который делает приятное врагам стран. Это он обо мне говорил?»

Инесс улыбнулась.

Макуза: «Ну да, и он даже послал нас поговорить с тобой… Кизито, ты знаешь, что ты его продукт, и ты сам видишь, что же ты делаешь…»

Я: «Продукт? Нет, возможно, я его любимый артист, но не «продукт»… мне не нравится термин «продукт». Хорошо! И чем я могу помочь в решении проблемы? Вы хотите, чтобы я изменил текст песни??»

(Конечно, я знал, что совершенно невозможно это сделать с песней, которая месяц как выпущена на YouTube).

Инесс: «Да, если возможно, ты можешь запретить журналистам ее проигрывать, удали ее с YouTube. Затем ты напишешь письмо Президенту и попросишь прощения. Я передам письмо ему в собственные руки. Ты должен также написать небольшое заявление для средств массовой информации и попросить прощения у тех руандийцев, которым ты причинил боль своей песней. Согласен?»

Я: «Согласен, мадам, я сделаю это сейчас же, как выйду из кабинета».

Инесс: «И ты приготовишь эту новую песню, которую ты обещал на 7 апреля. Согласен? И ты приготовишь еще «Twanze gutoberwa amateka» «Ijoro ribara uwariraye», ты их тоже споешь на стадионе».

И она добавила: «Ты сделаешь это, и в глазах людей ты снова станешь человеком».

Я рассмеялся, я даже не пытался сдержаться (для меня именно они не были людьми).

Инесс: «Кизито, ты должен понять, что если ты не сделаешь это, ты умрёшь! Ты понял? Если ты не сделаешь этого, ты умрёшь».

Я был удивлён и тем, что она сказала это, и тем, что она повторила это. Я не понимал, как можно умереть из-за одной песни… но, очевидно, это было серьёзно, очень серьёзно!»

Я: «Хорошо, мадам».

После нашей встречи я сделал то, что обещал, то есть составил письмо, предназначенное Президенту, написал заявление, предназначенное для прессы, сделал клип с моей песней недоступным в сети Интернет и запретил журналистам проигрывать песню по радио и телевидению.

«Писем Президенту больше не требуется. Когда ты принесешь свои извинения в прессе, это будет хорошо. И еще, приготовь песни на 7 апреля… Это не такая уж большая проблема», – успокоила меня мадам Мпамбара в электронном письме на следующей неделе.

После важной встречи с высокопоставленными людьми я пообщался с моей французской подругой, корреспондентом RFI в Кигали и рассказал ей всё, что произошло со мной после выхода песни. Она спросила меня, боюсь ли я.

– Очевидно.

– Ты хочешь, чтобы я об этом рассказала?

– Нет, нет, нет, нет, нет!

На самом деле я опасался, что если я обнародую это, правительство воспримет это как контратаку против него. Тогда я замолчал и сконцентрировался на подготовке к 7 апреля. У меня было еще две очень критические вещи. Одна насчет «Ndi Umunyarwanda», сеющей рознь и глобализм программе, а другая – против неуважения к памяти жертв геноцида. Когда я увидел возмущение, причиной которого стала моя христианская песня, я решил не публиковать две другие вещи, которые были более критичными и более прямыми.

«Inzigo yarazingutse» – это новая вещь (политически правильная), которую я приготовил для 7 апреля. Она была с очень красивой и очень простой мелодией. Я чувствовал, что она понравится руандийцам. В тексте я говорил о Примирении, но не более. Вместо того, чтобы критиковать, я оценивал то, что сделано. Краткими словами я говорил о Примирении, любви и прощении как о наиважнейших ценностях, которым каждый руандиец научился после геноцида. Песня была оценена Директором Президентской администрации, которая дала зеленый свет ее выходу. Это странно, но на той стадии я был впечатлён тем, что отныне мне всегда надо будет получать разрешение Президента республики перед выпуском моей песни. Президент собирался контролировать мое вдохновение, подвергать цензуре и утверждать тексты моих песен перед выходом, и только затем разрешать их публикацию. Это невероятно!

Я считал, что это ужасно плохо для свободы выражения, но в то же время чувствовал гордость за произведения, которые заинтересовали Главу государства в этом смысле.

Но на самом деле я чувствовал гордость оттого, что могу в своей песне отдать дань памяти всем руандийским жертвам, пострадавшим от геноцида, войны и преступлений РПФ.