Рубикон Теодора Рузвельта

Вернувшись 27 января 1904 года из Мариинского театра (давали «Русалку» Даргомыжского), Николай II был ошеломлен телеграммой наместника Алексеева о ночной торпедной атаке японцев и поврежденных русских броненосцах. Накануне император держал в руках телеграмму адмирала совершенно иного содержания: «Флот пребывает в полной боевой готовности и смело отразит всякое покушение со стороны дерзкого врага».

На следующий день японская эскадра блокировала в корейском порту Чемульпо русскую канонерскую лодку «Кореец» и бронепалубный крейсер «Варяг», построенный на американской верфи за три года до начала войны. Корабли попытались вырваться из ловушки. Бой длился около часа: крейсер получил несколько прямых попаданий, после чего «Варяг» и канонерка вернулись в нейтральный порт, где команды сошли на берег. «Кореец» решили взорвать, а «Варяг» был в спешке затоплен в бухте (экипаж даже не вынес тела погибших товарищей). В мюнхенском журнале «Югенд» 25 февраля 1904 года было опубликовано стихотворение тирольского поэта Рудольфа Грейнца «Варяг». Вскоре переведенное на русский язык и положенное на музыку, «Врагу не сдается…» стало народной песней. Царь объявил, что восстановит «Варяг» за собственный счет. Пока же японцы подняли затопленный русский крейсер и, отремонтировав, ввели в состав своего флота.

11 февраля 1904 года правительство Соединенных Штатов объявило о своем нейтралитете в русско-японской войне, хотя в частных беседах Рузвельт неоднократно демонстрировал прояпонскую позицию. Царская Россия представлялась ему страной мрачного деспотического режима, отмеченного византийским коварством. «Россия в течение ряда лет обращалась с США так же дурно, как с Англией и почти так же дурно, как с Японией. Ее дипломаты лгали нам с бесстыдной и презрительной наглостью и с циничным равнодушием показывали свое намерение организовать Китай против нас», — писал Рузвельт своему близкому другу на дипломатической службе.

Соединенные Штаты, в отличие от европейской политики территориальных захватов в Китае, следовали экономической доктрине «открытых дверей», которая была сформулирована государственным секретарем Джоном Хэем. Петербург, имевший виды на большие куски Поднебесной империи, не признавал американские принципы свободной коммерции и плотно «закрыл двери» в оккупированные Россией части Китая.

На второй день войны бывший глава кабинета министров С. Ю. Витте увидел Николая II: «У него было выражение и осанка весьма победоносные. Очевидно, происшедшему он не придавал никакого значения в смысле, бедственном для России».

Корабли микадо заперли русский флот в Порт-Артуре. Японские армии развернули наступление в Краю утренней прохлады, как корейцы именовали свою страну. Военный министр Куропаткин, назначенный командующим Маньчжурской армией, оставил без боя город и порт Дальний, подарив противнику целехонькие причалы с кораблями, ремонтными мастерскими, складами, эшелонами. Впрочем, даже такие потери оказались несущественными: за полтора года войны российское интендантство разворовало шесть тысяч вагонов с грузами для армии. Лев Толстой писал: «На Дальний Восток везут тысячами несчастных, обманутых русских крестьян, которых Николай Романов и Алексей Куропаткин решили убить и будут убивать ради поддержания тех глупостей, грабительств и всяких гадостей, которые делали в Китае и Корее безнравственные, тщеславные люди, сидящие в своих дворцах и ожидающие новой славы и новых выгод и барышей от убийства…»

26 июля, в день торжественно отмечаемого в Японии «праздника хризантем», армия генерала М. Ноги прорвала русские позиции, замкнув с суши кольцо осады Порт-Артура. В том же месяце посланцы микадо начали дипломатический зондаж в поисках приемлемого мира. Японский посол в Великобритании барон Хаяси через третьих лиц сделал предложение русскому послу в Лондоне графу Бенкендорфу о встрече с Витте. Несмотря на отставку, бывший глава кабинета представлялся наиболее авторитетной фигурой для обсуждения условий будущего мира. Николай II, не любивший масштабного и яркого Витте, «заслонявшего» самодержца, проигнорировал послание.

Летом 1904 года внимание русского высшего общества было перенесено с театров военных действий на чрезвычайное событие в царской семье. 30 июля в Петергофе императрица родила долгожданного сына. При дворе считали, что обретение наследника положит конец неудачам и ознаменует череду военных побед империи. Начальник Главного морского штаба З. Рожественский, который готовился разгромить японский флот, был единственным посторонним, удостоенным чести увидеть младенца Алексея.