Руда. Возвращение. Скрижали о Четырех

Нежданное эхо подхватило имя Господа, заметалось с нелегкой ношей, забилось в истерике, а когда смолкло, угомонилось, на головы обрушился, предупреждая, вой целенского коня. Дэйв яростно колотил землю когтистым копытом, рычал и бил крыльями, норовя взлететь. Истерро даже не заметил, как оказался вжатым в дерево, надежно прикрытым спинами друзей, ощетинившихся мечом и посохом. Он снова взглянул на белый столб и вздрогнул. Попирая камень, на вершине стоял роскошный олень, тая в глазах паутину и кровавое буйство. Стоял, скалился, угрожал рогами. Червоточина древнего леса. Его чертовщина.

Через три удара ополоумевшего сердца бесстрашный целькон бросился в бой, отвлекая монстра от магов. Олень пронзительно взвизгнул и принял вызов.

Увернувшись от прямого удара волчьей пасти, он разодрал бок целькона рогами, за что тотчас получил копытом в колено. Темные твари сцепились в плотный клубок, но через миг разлетелись по краям поляны, тяжело и злобно дыша. Олень хромал на переднюю ногу, из открытой раны сочилась черная кровь; целькон судорожно дергал вспоротым брюхом и чуть слышно скулил от боли, но даже не думал об отступлении. Яростно взрыкнув, Дэйв взмахнул крыльями и взмыл в небо, выпуская из копыт мощные когти, атаковал оленя сверху, располосовал спину; захватив задними лапами страшенные рога, протащил зверя по земле, швырнул об дерево, добил пламенем и тотчас ушел в небо.

Дерево загорелось, будто век ждало этого часа; пламя охватило монстра, – и это было ошибкой. По шкуре пробежали синие искры, полыхнули язычками голубого пламени и исчезли. Истерро понадобилась пара бесконечно долгих секунд, чтобы понять: олень вырос до ужасающих размеров, и поляна ему тесна, и жалкие людишки – пыль под копытами.

– Отлично задумано, – пробормотал Эрей, крепче сжимая посох. – Огонь его питает. Забавный ход.

– Посмотрим, чем он ответит на серебро. Не может руда питать всяких уродов! – с этими словами неугомонный Викард – мракоборец, охотник за нечистью – метнул заговоренные сюрикены.

От первой звездочки олень ушел в прыжке, сокрушившем сожженное дерево, вторая застряла, отбитая веткой роскошного рога. Третья попала, вскрыла артерию; олень пошатнулся, и Викард бросился вперед, метя мечом в переносицу. Монстр парировал рогами, ударил, и инь-чианин отлетел прочь, бранясь по-гардски; маг и целькон пришли на помощь одновременно: могучие когти впились в круп оленя, волчьи челюсти выгрызли солидный клок шкуры, а смертоносный посох поддал в брюхо, человеческой силой, человеческим расчетом, не рискуя уСилить зверя магией.

Олень вывернулся, закружился, бешено визжа, залитый черной кровью, страшный, по-прежнему опасный – смертельно. Досталось и магу, и целькону, но тут снова вернулся в игру инь-чианин; на этот раз меч успел, приложился от души, но без толку, Истерро понимал, видел, что животное – это блеф, обертка. Побратимы разрывали обертку, вскрывая содержимое, они убивали – оленя, тень оленя, но не того, кто буйствовал в заросших паутиной глазах. Вот когда обертка спадет, – начнется веселье, даже варвару мало не покажется. Если выживет.

Истерро вмешался в бой неожиданно. Для друзей, для монстра. Для самого себя. Но он видел дальше и больше темного мага; его жалость, любовь к бессловесным тварям земным оказалась сильнее страха, и он ударил в монстра – любовью, сделав ее острием незримого меча. Отвечая на ярость – ласкою, на угрозу – приветствием, он пошел на чудовище с открытым сердцем, без злобы и упрека, он протянул руку тому, на чьем высоком лбу явственно читал ненавистную руну, снившуюся ночами. И под Силой светлых заклятий, под напором изумрудного сияния олень упал, истлевая на глазах. Одолевший его дух смерти забился в клетке из ребер, норовя пробудить хоть скелет оленя, но Сила любви монаха убивала вернее серебра и святой воды. Монстру удалось поднять лишь череп, рогатый череп, рвануть из глазниц наружу, круша все живое, но краткий бросок магического жезла, Светлого жезла, так похожего на кинжал, опрокинул его, пробив лобную кость и проклятую руну. Череп дернулся в последний раз и рассыпался в прах.

Воцарилась изумленная тишина, в которой как-то растворилось шумное дыхание воинов, шелест потревоженных деревьев, треск догорающих сучьев. Лишь отчетливо стучали разгоряченные битвой сердца, сбивчиво, отчаянно, норовя сорваться в аритмию, – отчетливо на фоне ровного, едва заметного биения мертвого сердца Эрея. Маг задумчиво разглядывал обезглавленный скелет довольно крупного оленя и размышлял о чем-то своем, находясь в иной реальности. Поднял ногу, тронул кости носком сапога, – они рассыпались вслед за черепом. Смертоносный посох вонзился в прах, ставя финальную точку.

– Забери меня Эттивва, – заулыбался Викард, глядя на Истерро. – Ай да Бабник! А на вид – тихоня тихоней!

– Я его убил? – дрожащим голосом спросил Истерро, не решаясь посмотреть на останки монстра.

– Да, чертяка, в самую точку метнул, я промазал, а ты слету попал, не ожидал, ну герой!