Рудная черта

Всеволод кивнул. Он догадывался.

— Они чуют близость крови, близость вашего мира, и уходят к рудной черте. Они идут через ряды сражающихся, проталкиваясь к заветному Проходу. Многие гибнут по пути, оказавшись между вражеских армий, но некоторые всё же достигают цели.

— И их что, пропускают?

— Им не мешают, скажем так… Специально — нет. Они никому неинтересны, потому что без хозяина — не опасны. На них не тратят силы, и им не чинят препятствий. По крайней мере специально и сознательно. Их попросту не замечают, на них не обращают внимания. Они — никто в битве Пьющих-Властвующих, потому что над ними больше нет власти и Властвующего. Властители на той стороне сражаются с Властителями. А дружины Властителей — с дружинами Властителей. Понимаешь меня, воин-чужак?

— Кажется… — тихо промолвил Всеволод. — Кажется, да.

Эржебетт сделала паузу. Передохнула. Закончила:

— Вот эти-то ошмётки и остатки великих былых армий прорываются через проход, подступают по ночам к вашей крепости и уходят дальше, за крепость.

— Ошмётки? — глухо повторил Всеволод. — Остатки?

Всего-навсего, покинувшие поле боя дезертиры.

— Да, — кивнула она. — Так. Низших Пьющих, управляемых высшими, ты ещё не видел, воин-чужак. Такие войска в твой мир ещё не вступали. Но рано или поздно сюда войдут и они. Даже величайшие из битв не могут продолжаться вечно. Когда одни Властители обескровят других, непременно найдётся сильнейший, который прорвётся через границу миров, преодолев все препоны слабейших. Прорвётся сам и проведёт своё войско. А за ним придёт другой. И третий…

Всеволод задумался.

— Скажи, Эржебетт, а зачем ты сама преступила рудную черту?

— Зачем? — она недоумённо вскинула брови. — Я?

— Я хочу понять… Ты вернулась домой? Или ты пришла за пищей?

— Здесь мой дом, — её длинные ресницы чуть колыхнулись. — И здесь много пищи для тех, кто во мне… Кто со мной.

Оборотень и лидерка… Что ж, по крайней мере, честно.

— Хорошо. Тогда ответь на другой вопрос.

«И — так же честно ответь!»

— Зачем ты присоединилась к моей дружине? Почему не ушла за Карпатские хребты? Чего выжидала в Сибиу? С какой целью отправилась с нами в тевтонский замок? Ты хотела отомстить Бернгарду и саксам? Поквитаться за убитую мать?

— Месть? — она чуть заметно вздохнула, расчётливо, осторожно вобрав немного воздуха в стиснутую осиной грудь. — В ваше обиталище уже вступили оборотаи и Пьющие, воин-чужак. Скоро начнётся настоящий Набег под началом Властителей. Во время такого Набега найдётся, кому отомстить за мою мать и Бернгарду, и его рыцарям, и всему этому миру. Что же касается меня… Наверное, то, что я не позволила закрыть брешь в кровавой черте — более чем достаточно для любой мести.

— Да уж, — скривился Всеволод. — Но тогда мне тем более не понятно, зачем тебе понадобилось вступать в орденскую крепость с моей дружиной? Это ведь вышло не случайно?

— Не случайно, — не стала спорить Эржебетт.

— И ради чего ты так рисковала?

Ещё один слабый вздох.

— Я не знала… не предполагала, насколько велик будет риск. Я не думала, что Бернгард и его кастелян так хорошо запомнят мою мать и признают ведьмину дочь в мальчишке-оруженосце при иноземном воеводе?

— Допустим, — Всеволод пристально смотрел на неё через стальную и серебряную решётку и гадал: верить? нет? Сейчас, когда они общались словами, а не через прикосновения, его могли обмануть. — Но ты так и не ответила на мой вопрос. Зачем тебе нужно было в тевтонский замок?

— Мне не нужно было в замок, воин-чужак, — тихо промолвила Эржебетт. — Мне нужно было остаться с тобой. А ты направлялся в замок. И мне тоже пришлось поехать туда.

— Вот как? — Всеволод удивлённо поднял брови. — Хочешь, сказать, что ты из-за меня отправилась в самое логово Бернгарда, не взирая на опасность быть разоблачённой?

— Из-за тебя, — она опустила глаза.

— Но почему? Только, Эржебетт, не рассказывай, пожалуйста, сказки о великой любви эрдейской лидерки к чужестранцу. Всё равно ведь не поверю.

Она молчала. Отвечать не спешила. Собиралась с мыслями. Что-то обдумывала. И, в общем-то, ясно что: говорить — не говорить? Если говорить — то правду или ложь? Если правду — то насколько откровенно? Только время нынче слишком дорого. Нет его, времечка для долгих раздумий.

А может снова: пальцы — к пальцам, руку — к руке? И — колдовское единение, в котором не соврёшь. И — честный рассказ без слов. Мгновенное знание… узнавание истины через соприкосновение.

Нет, эту мысль Всеволод отмёл сразу. Он ещё слишком слаб для повторного контакта. Он ещё не вполне оправился после того… после прошлого раза. После чужой смерти и перерождения. Нужно подождать, восстановить силы. Сначала нужно узнать через слова всё, что можно узнать. В конце концов, если Эржебетт не пожелает отвечать на его вопрос вслух, то и посредством безмолвного касания от неё тоже ничего не добиться. Она попросту не пустит его к своим сокровенным мыслям и потаённым уголкам памяти. Это — во власти лидерки. Бернгард говорил, что узнать её, через неё и помимо её воли может только Чёрный Князь.

Всеволод не был Чёрным Князем. А потому…