Руины Тиррэн Рина. Пламя на углях (СИ)

— Конечно, остаётся ещё один вариант, — медленно начал Эмил, — я могу вновь задействовать свой образ Учителя. Всё же именно я обучал её основным аспектам магии, и она недолго будет ломаться, если я начну её расспрашивать. Мне она доверяет, несмотря на мою приближённость к власти Лэсвэта и думает, что я на её стороне, об этом я в своё время позаботился… и, конечно, если это не сработает, есть ещё некоторые варианты. Их можно обговорить позже.

— Это может подействовать, — задумчиво произнёс Магистр, — к тому же, ты всегда сможешь применить к ней свою магию разума.

— Однако есть один аспект, что может мне помешать, — медленно протянул Эмил, — и это — Сильвестр.

— Сильвестр? — недоверчиво хмыкнув, переспросил Изар, прислоняясь к стене и отпивая.

— Именно. Ты знаешь, как он привязан к девчонке. Он слишком доверяет ей и может просто не замечать очевидного. Их отношения — это больше чем привязанность. Это уже зависимость. Да ты сам видишь, какими глазами он на неё смотрит! Носится с ней, как с писаной торбой… Как бы она не переманила его на свою сторону… если, конечно, предполагать наличие этой стороны.

— Он никогда не пойдёт против меня. Я заменил ему отца и наставника, я поддерживал его и растил. Он не предаст, в этом можно и не сомневаться, — твёрдо произнёс Магистр.

— Ты слишком в этом уверен, — Эмил покачал головой, — ты и не замечаешь, что держишь на поводке дикого дракона. Зверя. Ты думаешь, что он верен тебе, но не замечаешь толстую и крепкую цепь одержимости, которой он прикован к этой девчонке. И если она потянет его за собой, то твой поводок порвётся, больно хлестнув тебя по рукам, и ты получишь опасного хищника, которым управляешь не ты. Помни, что дракон никогда не покорится человеку. Хотя тебе ли этого не знать…

Он ненадолго замолчал, а после закончил тихим, предостерегающим шёпотом, особенно зловеще прозвучавшим в полумраке ночной комнаты:

— И главное — стоит избавиться от этой цепи, как зверя не удержит уже ничто.

1) АвиБел и Гирэй — два государства с северной стороны материка Финн по ту сторону Сафариных гор. Их граница начинается от сердцевины Карской пустоши и тянется до самых Тэйвских гор, которые также называют Круглыми горами из-за их формы — замкнутого кольца.

2) Мфайры Каффэ, Забирающие Кровь — одна из подгрупп расы Забирающих. Занимают правящее положение в иерархии Забирающих.

3) Миро — материк, соседствующий АрсКару.

========== Глава III. О прошлом и друзьях ==========

Утро 24 дня элэйнана 1069 года от Серой Войны; Замок Лиррэ, Лэсвэт, Странный мир

Серафиме опять снился отец. Его улыбка, сильные руки с широкими мозолистыми ладонями и загрубевшими пальцами, которыми он умел так нежно и ласково трепать её волосы. Его ласковые глаза — прищуренные, серые, с коричневыми крапинками возле края радужки. Его любимая рубашка — клетчатая, зелёно-красная, от которой всегда так чётко и ясно пахло именно им. Его машина — старенькая, небольшая, фиолетовая (потому что мама всегда любила фиолетовый, а он всегда любил маму), ещё целая. Иногда он забирал на ней из детского сада маленькую тогда Фимку.

Сколько ей было? Пять? А сколько было папе? Неужели она начинает забывать?.. Нет, нет. Папе было двадцать шесть. Тот день был очень солнечным… Было только начало марта, снег начал сходить, всюду мутнели грязные пузырчатые лужи, и мама тогда впервые обула её утром в новые резиновые сапоги. Такие жёлтые, как одуванчики. Серафима раньше очень любила одуванчики. И папа их любил.

Он приехал забирать её из садика, когда только-только начало темнеть. Было четыре? Или пять часов? Он припарковался недалеко от ворот, пошёл за ней и потом вынес к машине на руках. Она ещё тогда смеялась и много болтала. О чём?.. Потом папа подошёл к их машине и отпустил Серафиму на землю. И заходящее солнце так красиво играло на боку автомобиля… Папа отпер дверь со стороны дороги, и уже взял её на руки, чтобы посадить внутрь, а потом вдруг оттолкнул, и она отлетела куда-то обратно к воротам. И громко было, и так больно, ладошки разодрались об асфальт, один сапог свалился… А потом она подняла голову и увидела. И увидела.

Искорёженная груда металла, навалившийся сверху грузовик и торчащая наружу рука, одна только рука. Изломанная, изрезанная, испачканная красным.

А потом провал, чёрный-чёрный провал, и следующее воспоминание — могила с неровным крестом и фотография с папой. Улыбающимся, так широко улыбающимся, в зелёно-красной клетчатой рубашке.