Рука и сердце [сборник litres]

Приступ леденящего страха не прошел для меня даром – я едва держался на ногах и в гостиницу вошел шатаясь, словно пьяный. От двери я прямиком проследовал в свою комнату. Только спустя некоторое время я заметил, что в мое отсутствие мне доставили почту за минувшую неделю. Я обнаружил письмо из Лондона от дядюшки, еще одно – из родительского дома в Девоншире и, наконец, письмо, перенаправленное с лондонского адреса мне в Харрогейт, – с пышным гербом на печати. Это последнее было от сэра Филипа Темпеста. Мой запрос относительно судьбы Мэри Фицджеральд застал его в Льеже, где, по счастливому совпадению, в это же самое время квартировал полк графа де ла Тур д’Овернь. Граф хорошо помнил красивую камеристку жены; она шумно повздорила с графиней из-за своей романтической связи с одним английским офицером благородных кровей (тот, как и граф, состоял на службе иностранного государя). Графиня отказывалась верить в его честные намерения и пророчила девице несчастья; Мэри же, будучи строптивой и гордой, стояла на своем: не сегодня завтра офицер женится на ней, и все инсинуации графини для нее оскорбительны. Вследствие этой размолвки Мэри оставила службу у мадам де ла Тур д’Овернь и, как полагал граф, переехала к своему англичанину; женился он на ней или нет – графу о том неизвестно. «Однако, – написал в заключение сэр Филип Темпест, – любые интересующие вас подробности о дальнейшей жизни Мэри Фицджеральд вы можете услышать из уст самого вышеупомянутого англичанина, ибо я подозреваю, что это не кто иной, как мой сосед и в прошлом приятель мистер Гисборн из Скипфорд-Холла, что в Западном райдинге графства Йоркшир. На такой вывод меня наводит совпадение многих мелких фактов, и хотя каждый в отдельности нельзя считать прямым доказательством, их совокупность представляет собой внушительную массу косвенных доводов в пользу моего предположения. Если я правильно расшифровал иностранный прононс графа, пресловутого англичанина звали Гисборн; и поскольку мне известно, что Гисборн из Скипфорда в то время служил в иностранной армии, он вполне годится на роль героя нашего романа. Мало того, в моей памяти всплыли некоторые выражения, употребленные Гисборном по адресу старой Бриджет Фицджеральд, проживающей в Колдхолме, после того как он однажды столкнулся с ней, когда гостил у меня в Старки. Помнится, та случайная встреча сильно взволновала его, как будто он неожиданно открыл для себя некую связь между этой старой женщиной и своим прошлым. Всенепременно дайте мне знать, если я могу быть вам еще чем-нибудь полезен. В свое время ваш дядя оказал мне большую услугу, и я был бы счастлив оказать ответную услугу его племяннику».

Таким образом, я вплотную приблизился к той цели, которой стремился достичь на протяжении многих месяцев. Но вместо радости я ощутил пустоту, все во мне перегорело. Я положил письма на стол и тотчас забыл о них, погрузившись в раздумья об утреннем происшествии. Все утратило свою реальность, кроме той нереальной злой силы, что давеча поразила мой взор и с той минуты неумолимо испепеляла мой разум. Мне принесли обед – и нетронутым унесли прочь. Едва дождавшись вечера, я отправился на ферму. Миссис Кларк я застал в одиночестве, к моему великому облегчению. Судя по ее виду, она исполнилась решимости рассказать мне все, о чем я пожелаю услышать.

– Вы хотели знать настоящую фамилию госпожи Люси, – без околичностей начала она. – Извольте – Гисборн.

– Неужели ее отец Гисборн из Скипфорда? – воскликнул я, ошеломленный внезапной догадкой.

– Он самый, – подтвердила она, не обратив внимания на мою реакцию. – Отец ее знатен, но он католик и не может занимать в своей стране подобающего ему положения, поэтому больше живет за границей. Он там на военной службе, как мне сказывали.

– А мать Люси? – спросил я.

– Ее я не знала, – покачав головой, сказала миссис Кларк. – Люси было три года, когда меня взяли няней к ней. Мать ее тогда уже умерла.

– Но как ее звали, вы знаете? Не Мэри Фицджеральд?

Она в изумлении посмотрела на меня:

– Да, верно. Но откуда вам известно ее имя, сэр? В Скипфорд-Корте оно было тайной для всех. Что же до нее самой… Она была молода и красива, жила у своих покровителей, пока мистер Гисборн не обольстил ее. Он тогда служил за границей. Потом, как я слыхала, он нанес ей смертельную обиду, изменил ей, и когда она узнала, ее взяло такое отчаяние, что она вырвалась из его рук и бросилась с кручи в быструю реку. После он горько раскаивался… Но мне казалось, что память о страшной смерти матери еще сильнее привязала его к их единственному ребенку.

Я вкратце поведал ей о своих поисках законного наследника килдунских Фицджеральдов, под конец прибавив (неистребимый дух законника на миг воспрянул во мне), что мы, без сомнения, сумеем доказать права Люси на ирландское наследство.

Миссис Кларк осталась безучастной к моим словам – ни кровинки в лице, ни проблеска в глазах.

– К чему несчастной девочке все богатства мира? – печально вздохнула она. – Они не избавят ее от злых чар. Деньги… Что деньги! Она выше денег.