Рука и сердце [сборник litres]

– И выше любых происков Сатаны! – пылко возгласил я. – Ее святая чистота неподвластна дьявольским ухищрениям, и пусть все черные силы мира объединятся против нее – им не совратить ее, не запятнать!

– Все так, но подумайте, какой жестокий жребий – знать, что раньше или позже все до единого отшатнутся от тебя как от одержимой… проклятой!

– С чего все началось? – спросил я.

– Ох, не знаю. В Скипфорде, давным-давно, ходили какие-то слухи…

– Расскажите! – потребовал я.

– Среди слуг всегда найдутся охотники порассуждать, отчего вышло так, а не этак. Если верить им, много лет назад мистер Гисборн убил собаку, принадлежавшую старой ведьме в Колдхолме, и будто бы старуха прокляла – ужасным, мудреным проклятием, – да не его самого, а то существо, кем бы оно ни было, которое ему дороже всех на свете; и якобы слова эти так глубоко запали ему в душу, что он долго противился искушению полюбить кого бы то ни было. Но как можно не полюбить Люси?

– Не упоминал ли кто имени этой ведьмы? – спросил я, обмирая.

– Упоминали… Бриджет ее имя. Говорили, из страха перед ней наш господин в те края больше ни ногой. А ведь он не робкого десятка!

– Послушайте, – я взял ее за руку, чтобы полностью завладеть ее вниманием, – если мои подозрения верны, ваш господин погубил единственное дитя старухи Бриджет – ту самую Мэри Фицджеральд, несчастную мать Люси. В таком случае Бриджет прокляла его, не ведая о худшем зле, которое он причинил ей. Она до сей поры тоскует по своей пропавшей дочери и молит святых угодников сказать ей, жива ее Мэри или нет. Выходит, корни проклятия лежат намного глубже, чем она думает: сама того не ведая, она наказала его за грех куда более тяжкий, чем убийство бессловесной твари. Как вы сказали? Грехи отцов падут на головы детей? Воистину!

– Но она же не допустит, чтобы проклятие пало на ее родную внучку? Ах, сэр, если все это правда, для Люси есть еще надежда! Едем – едем сейчас, расскажем этой страшной женщине о ваших подозрениях, будем вместе умолять ее снять злые чары с ее ни в чем не повинной внучки!

Я и сам считал, что примерно так нам и следует поступить. Но сперва необходимо было все проверить – в таких делах нельзя полагаться на одни только слухи и домыслы. Я сразу подумал о дядюшке – вот кто даст мне мудрый совет. Да и пора уже все ему рассказать. Я решил безотлагательно встретиться с ним, однако мне показалось преждевременным посвящать миссис Кларк в свои далекоидущие, но пока еще слишком туманные планы. Я объявил, что в интересах Люси – а ее интересы для меня превыше всего – мне надобно срочно ехать в Лондон и что мое пребывание там целиком будет посвящено заботам о ее благе, в чем миссис Кларк ни минуты не должна сомневаться. Мысли мои теснились и путались, и мне не сразу удавалось находить нужные слова. Я видел, что миссис Кларк не поверила моим сбивчивым речам. Она разочарованно вздохнула и, покачав головой, сказала: «Что ж, воля ваша!» В ее тоне слышался упрек, но мои намерения были честны, и это придавало мне решимости.

Я отбыл в Лондон. Долгие летние дни плавно перетекали в чудесные летние ночи, а я все ехал и ехал, без сна и отдыха. Но вот и Лондон. Я рассказал дяде все как на духу, хотя в шумном, многолюдном городе мой ужас сразу потускнел, и мне трудно было представить, чтобы дядюшка поверил в историю о жутком двойнике Люси, возникшем передо мной посреди вересковой пустоши. Однако дядя мой пожил на свете и чего только не видал и не слыхал! В темных закоулках нашей семейной истории, которые ему кто-то когда-то по секрету приоткрыл, хранились предания о невинных жертвах колдовства, ставших добычей таких кошмарных духов, что по сравнению с ними двойник бедной Люси выглядел не так уж страшно. Судя по тому, что я сообщил, заметил дядя, этот демон не имеет над ней власти – порождение зла и порока преследует ее, но ему не дано осквернить ее чистую, добродетельную душу. Скорее всего, вслух рассуждал дядя, ОНО пыталось внушить ей неблаговидные мысли и толкнуть на неблаговидные поступки, да только Люси, в своей святой девичей невинности, ни помыслом, ни делом не запятнала себя. Итак, ОНО не властно над ее душой, но вместе с тем, увы, ставит ее в положение отверженной, лишая надежды на любовь и дружбу. И мой добрый дядя с энергией двадцатишести-, а не шестидесятилетнего человека принялся разматывать этот запутанный клубок.