Рука в перчатке

– Из всего… – Росс даже задохнулся от возмущения; цикады и кузнечики смолкли. – Послушай, это просто нелепо. Ты, наверное, шутишь. Возможно, я несколько самонадеян в том, что касается работы… Хотя нет, самонадеянным меня точно не назовешь. Я просто хорошо знаю свое дело. Если ты считаешь, что я веду себя слишком самонадеянно с девушками… Да я на девушек вообще не смотрю. Школьные приятели всегда смеялись надо мной. Дескать, я как огня боюсь девушек. Что далеко не так. Когда четыре года назад я задумался о том, почему меня не интересуют девушки, то пришел к выводу, что меня больше волнуют другие вещи. Я даже сходил пару раз на танцульки, но все эти поцелуи и прочие телячьи нежности меня не слишком впечатлили. Я решил, что, возможно, причина в слишком сильной привязанности к матери, но один человек, с которым я рискнул поделиться, объяснил, что я ошибаюсь, поскольку в таком случае мне явно не хватает эмоциональности. Он использовал другой термин, но имел в виду именно «эмоциональность». Как бы там ни было, у меня в отличие от других парней никогда не возникало безумного желания поцеловать девушку… лишь до того случая, когда однажды в офисе я наклонился и поцеловал тебя в щеку. И тогда я понял, что не… – Росс осекся, после чего произнес с изумлением в голосе: – Боже мой! Нет, ну надо же, ты считаешь меня самонадеянным!

Хизер упорно молчала.

– Я определенно способен понять, что к чему, – продолжил Росс. – Должен признаться, твоя реакция на тот мой поцелуй меня огорчила, потому что поцелуй в щеку – вещь вполне невинная. Но если ты считаешь, что я поступил так из самонадеянности, рассчитывая, что тебе понравится… ты ошибаешься. Я поцеловал тебя под влиянием минутного порыва. Не смог противостоять искушению. В любом случае подобного больше не повторилось, и мне никак не удавалось с тобой поговорить. Ты всячески этому противилась, не дав мне ни единого шанса. Вот тогда-то и возникла идея, показавшаяся мне весьма удачной. Теперь-то я понимаю, ты считала меня слишком самонадеянным, хотя, в сущности, я проявил самонадеянность, ухватившись за эту идею. – Он остановился.

– Что за идея такая? – спросила Хизер.

– Те самые фонограммы.

– Какие еще фонограммы?

– Только не начинай! – взмолился Росс. – Пожалуйста! Я тебя ни в чем не обвиняю. Я не вправе тебя спрашивать. Конечно нет. Но именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Иначе я никогда не…

– Ой, так вот, значит, о чем ты сейчас толкуешь.

– Я не толкую, а только хотел бы потолковать. О той пластинке с записью, которая попала сюда по ошибке и которую я непременно должен найти.

– А ты проверял коробки с пластинками?

– Ее там нет. Пластинка немаркированная. Но она должна быть среди тех, что хранятся у тебя. Если ты ее прослушала…

– У тебя явно создалось превратное представление, – перебила Росса Хизер, – будто я прячу немаркированные пластинки, словно бесценные сокровища. Не понимаю, как…

– Я не говорил, что пластинка бесценная. Речь не о сокровищах. Но ты наверняка что-то с ней сделала. Ну не съела же ты эту пластинку! Я прошу тебя… пожалуйста! Неужели ты не понимаешь, как все это унизительно для меня?! Я не могу сказать тебе, что конкретно…

– Сюда кто-то идет. Твой отец и мистер Брагер.

Мужчин не было видно из-за густого кустарника, но их голоса звучали где-то поблизости. Хизер резко поднялась с места и, пожелав Россу спокойной ночи, исчезла в доме. Росс, чтобы избежать разговора с отцом, поспешно прокрался на цыпочках в дальний конец террасы и затаился в тени ветвей, прислушиваясь к звуку шагов по каменным плитам террасы и стуку входной двери. Через четверть часа он вошел в дом, немного постоял у подножия лестницы, весь обратившись в слух, поднялся к себе в комнату и прежде, чем лечь спать, завел часы. На часах было пять минут второго.

Примерно полтора часа спустя автомобиль с тусклыми габаритными огнями медленно проехал под стрекотание неутомимого ночного оркестра по подъездной аллее, но не остановился перед входной дверью. Преодолев четверть мили, автомобиль затормозил, развернулся, снова проехал мимо входной двери и через сто ярдов затормозил у обочины.

Водитель заглушил двигатель, выключил габаритные огни, вылез из машины и прошел к едва различимому за деревьями спящему дому с темными окнами.

– Умереть не встать! – пробормотал Хикс. – Сельская идиллия, да и только!

Он направился к извилистой подъездной дорожке, в глубине души ожидая, что его вот-вот остановит полицейский патруль, однако совершенно беспрепятственно прошел к живой изгороди вокруг боковой террасы. Там он остановился и задумчиво нахмурился. Ну и что теперь? Поехать на машине домой и завалиться спать? Достать фонарь и обшарить близлежащую территорию в поисках трупа? Разбудить обитателей дома и сообщить им, что он решил проверить, все ли живы-здоровы?

– Вот он я, – пробормотал он. – В полный рост. Тогда почему, ради всего святого…