Руки (СИ)

— Итачи в таком раскладе для Эдо Тенсей недоступен, но я прекрасно помню, где похоронен отец.

Орочимару глубоко вздохнул.

— Хочешь начать опрос свидетелей?

Саске пожал плечами:

— Если даже отец ничего не знает, остаётся только выковыривать Итачи из его бункера.

Змей потёр виски.

— Хорошо. С тебя план маршрута и допроса. Кабуто, подготовь всё для техники.

— Конечно, Орочимару-сама! Вы бы полежали ещё немного, температура всё ещё повышена…

— Что, и никаких рамок? — уточнил Саске. — Меня никто не ткнет носом, что других дел хватает, и в сторону Конохи нет ничего важного, так что это может и подождать?

— А зачем что-то выдумывать? — наклонил голову Орочимару. — Ты уже мальчик взрослый, можешь сам решать свои проблемы. Хотя если ещё найдёшь дел в сторону Конохи — будет неплохо.

Учиха изобразил что-то, отдаленно напоминающее короткий поклон, молча вышел. Прислонился к стене коридора, почти с жадностью впитывая лопатками холод камня.

Саске понимал, как может быть воспринято его поведение — но продолжать разговор просто не было сил. Изнутри раздирало когтями внезапной обиды.

Почему Орочимару есть дело до проблем своих учеников — настолько, чтобы не одёрнуть откровенно наглеющего Учиху, — а от семьи было не дождаться толики внимания?

И даже сейчас…

Саске обхватил себя руками за плечи, стараясь успокоить дыхание. Не хватало ещё впасть в истерику, как гражданская красавица, обнаружившая, что милый котик разукрасил ей лицо царапинами.

— Орочимару-сама, — тем временем в комнате был совершенно растерянный Кабуто. — А кого мне первым успокаивать?

— А у тебя что, есть еда? — Змей смерил его скептическим взглядом.

— Эм… нет.

— Ну и кого ты сможешь успокоить без еды?

— Действительно… — у Кабуто было такое лицо, будто он откровение как минимум Рикудо увидел. — Тогда я пошёл готовить… э-э-э… успокоительное?

— Неплохая идея.

Орочимару дождался, пока ученик умчится, ни на что не обращая внимания, и тоже осторожненько покинул медкабинет. Учиха под стеночкой оказался внезапен.

— У меня есть ограничения по срокам? — бесцветно поинтересовался он, разглядывая сандалии Орочимару.

— Нет, — отозвался Змей, поднимая его за шкирку. — Твоя же жизнь.

— Почему? — голос Саске прозвучал надтреснуто. — Ну почему тебе дело есть, а ему — нет?

— Какой ты капризный, Саске-кун. Радуйся, что хоть кому-то есть до тебя дело, это уже большая роскошь в нашем мире.

— Как скажете, Орочимару-сан, — Учиха оттолкнулся от стены и побрел прочь по коридору.

— Нет уж! — снова хват за шкирку. — Я тебя не за тем тренировал, чтобы ты мне тут «как скажете, Орочимару-сан»! А ну пойдём!

— А что именно бесит? — вялое любопытство. — Шаблонность или «-сан» вместо «-сама»?

— А сам-то как думаешь? — Орочимару уверенно затащил его в спальню.

Пожатие плечами — очередной попыткой прощупать границы допустимого. Что, и это ему с рук спустят?

— Ну так подумай логически. Я тебе хоть раз за хамство врезал? — уточнил Орочи, упихивая ученика в кровать. И сам улёгся рядом, обнимая со спины. Просто чтобы теплее было. Вроде как. Учиха гнулся с изяществом деревянного манекена, и уюта от него сейчас было ровно столько же.

— Обидно, — всё-таки заговорил Саске несколько минут спустя. — Столько времени прошло, я даже будто бы смог переиграть Итачи… а всё равно как наотмашь хлестнуло.

— То, что он не хочет говорить?

— То, что ему всё равно.

Саске перевернулся на спину, упираясь взглядом в потолок. Шевельнул плечами, расслабляя мышцы.

— Совершенно всё равно, выиграю я или проиграю, исполню, что было сказано, или же оставлю путь шиноби. Всё равно, что я собираюсь осквернять могилу родителей, — горькая усмешка. — Полжизни на это положить… и всё еще не могу просто плюнуть и забыть.

— Ему не всё равно, Саске… Когда ты только начал расследование, он очень даже был недоволен этим.

— Вы общаетесь?

— Иногда.

Саске тихо вздохнул, перекатился, утыкаясь носом в плечо. Затих. Слова Орочимару вызвали в груди кисло-противное чувство — то ли ревности, то ли зависти. Но если и ревновать — то кого именно?

— Он не особо разговорчив, — как бы оправдываясь, проговорил Змей. — Но когда ты начинал, он очень возмущался. Хочешь расскажу, из-за чего меня заклинило?

Саске коротко мотнул головой:

— Не стоит препарировать себя. Если бы хотел, ты рассказал бы нам сразу.

— Я не задаю риторических вопросов.

— Лучше скажи, что ты хотел увидеть шаринганом.

Лёгкий хмык. Поглаживание по голове.

— Всё.

— Просто всё или вообще всё?

— Всё, что смог бы увидеть.

Учиха чуть передвинулся, щекоча дыханием кожу. Неприятное оцепенение понемногу отпускало, противно-кислое чувство в груди — тоже. Сменившая их опустошенность была почти уютной.

— Действительно не хочешь услышать?

— Не хочу делать это в одиночку.

И, почти передразнивая самого Орочимару:

— Я не для того Кабуто столько раскачивал, чтобы оттеснить обратно.

— Ладно. Ждём, пока он притащится с едой.

— Он что, готовить сорвался?

— А то, — лёгкое перебирание волос. — Хотя вряд ли я смогу сказать это вам обоим.

— Почему?

— Опасаюсь, что не поймёт.

— А я пойму? — черноволосая макушка сдвинулась немного ближе к ладони.

— Думаю, да.