Руки вверх, Ваше Величество!

Со своей последней парты я видел, как все спины распрямились. Хотя в условии шла речь о мотоциклисте и велосипедисте, задача носила характер совсем не спортивный, а чисто математический. Она мне не понравилась. Но что делать — нужно было думать и рассуждать… «Значит, велосипедист выехал первым. Зачем? Он что, не мог подождать, чтобы не усложнять решение?.. А тот, с мотоциклом, почему ехал со скоростью 28 километров в час, а не 42, так, чтобы скорость была равна расстоянию — тогда бы и вычислить легче было… Почему он не прибавил газу?..»

Только я пришел к выводу, что мой листок так и останется с одним условием задачи, как учитель Ставрев прервал напряженный скрип многочисленных перьев:

— Гости из цирка испытывают затруднения?

Те ответили, что нет.

— Всем хорошо понятно условие?

Те ответили, что да.

Пока учитель Ставрев думал, чем бы нам еще помешать, близнецы двинулись к нему:

— Возьмите, пожалуйста.

— Я тоже решил задачу.

— Она не из самых трудных.

Три счастливчика вышли, сопровождаемые завистливыми взглядами, которые принадлежали четырем пятым класса. Остальная одна пятая уткнулась в свои парты. А я смотрел в потолок. «Ну его, этого мотоциклиста! Он что, бабушку свою вез, что ли, так медленно?..» Я опустил голову и чуть не подпрыгнул: рядом с моим листом лежал еще один, сложенный вчетверо. Я осторожно развернул его и вот что увидел:

Две цифры производили особенно приятное впечатление: единицы имели наверху точечки и потому были похожи на перевернутые восклицательные знаки, а нули были украшены крошечными завитушками.

«Гм, — подумал я, — как не верить после этого в чудеса!» И, пригнувшись, как бы с напряженным выражением лица, я быстро списал решение. После этого я свернул спасительную бумажку восемь раз, положил ее в карман куртки, взял из-под парты свой портфель и направился к кафедре.

— Ты что, отказываешься?

Вместо ответа я подал учителю свой лист с решенной задачей. Он дважды посмотрел на мою работу, тихо шмыгнул носом, чтобы не смутить класс, и так же тихо сказал:

— Поздравляю! Приятного тебе аппетита за обедом!

Итак, он разрешил мне уйти домой.

На школьном дворе маячили близнецы. Они ждали звонка. Я тоже было хотел подождать, чтобы узнать, кто еще правильно решил задачу, но раздумал. Не хотелось мне слушать тринидадские истории. Не хотелось и огорчать союзников, которые увидели бы меня в одном лагере с неприятелем. Лучше уйти через черный ход из школы, прийти пораньше домой и порадовать маму большим успехом.

Дома меня ожидала новая радость: отдыхавший в Варне дядя Владимир приехал полчаса тому назад и решил сразу же навестить нас. Прямо с чемоданами. Его пышные желто-коричневые волосы стали светлее, а лицо потемнело, как у араба. На море человек и осенью может получить шоколадный загар.

— Здравствуй, Саша! — Обнял и поцеловал меня дядя. — Ух, как ты вырос за эти двадцать дней!

После того как я похвастал шестеркой[2] по арифметике, не вдаваясь, конечно, в подробности, мама пригласила нас на кухню. Мы перекусили, потом снова вернулись в гостиную. Дядя Владимир вынул пачку жевательной резинки. Дал мне.

— Ну, как ты? — спросил он. — Что можешь сказать мне с глазу на глаз?

Должен признаться, он приехал как раз вовремя, чтобы я мог уяснить две важные вещи: что собой представляет дядя Геннадий и как овладевать сердцами танцовщиц.

— Геннадий?.. Этот человек работал у нас токарем, — сказал дядя Владимир и сделал шарик из своей жвачки. — Он был человеком порядочным, весельчаком. Только иногда на него нападала лень, впрочем, такое случалось и со мной. А в августе он вдруг ушел с завода. Не хочется ему, видите ли, пачкать руки за какие-то сто шестьдесят левов. Я думаю, он просто «заболел».

— И вовсе он не «заболел». Просто — работает по ночам. Ищет спрятанное сокровище.

Дядя Владимир не удивился:

— До меня тоже дошли такие слухи. На заводе говорят об этом, посмеиваются… Если он и вправду копает, люди правы!

— А может быть, ему удастся найти? Он ищет в надежном месте!

— Откуда тебе это известно?

— Да уж известно… Вот что он нашел в коробке, оставшейся от его дяди Христаки.

Дядя Владимир взял пожелтевший манускрипт, посмотрел равнодушно и вернул мне.

— Это фальшивка. В 1938 году орфография была другая. Тогда были еще две буквы, давно вышедшие из употребления: «юс» и «ять». — Он их написал шариковой ручкой на обратной стороне листка. — Ты сообразительный мальчуган, и этому хитрецу захотелось привлечь тебя как ученика-подсобника, вот он и нацарапал эту записку. Если хочешь развлекаться, то развлекайся, но смотри не пострадай! Просто так, от нечего делать, рыться в памятниках старины запрещается.

— А ты уверен, что в крепости Бейга нет клада?

— Не уверен. Но сам-то я предпочитаю получать деньги у заводского кассира, чем гоняться за ветром в старых крепостях!.. А тебя, кажется, еще что-то интересует?

Я набрался храбрости:

— Если однажды, когда я вырасту большим… встретится мне какая-нибудь, например, танцовщица, которая… например, мне понравится… что мне тогда нужно делать прежде всего?

— Само собой разумеется, пригласить ее на танец!