Рукопись психиатра

Благословенна ты в Женах и Благословен Плод Чрева Твоего, яко Спаса родила еси Души Наших.

Почему спокойна эта дева, лежащая в гробу?

Она сделала всё, что могла для человечества или благосклонна перед лицом смерти?

А может, она олицетворяет христианское смирение и сдержанность?

– Представьте себя в безопасном месте.

Я вижу себя в комнате, сидящей на кровати под толстым одеялом, мне уютно.

– Вы одна?

– Да.

– Вам хорошо?

– Да, очень.

– Побудьте в этом ощущении.

Я представляю, как тонкие поры хлопкового пододеяльника, пахнущие цветочным порошком и свежей выпечкой, напоминающей о завтраке, покрывают мою кожу, наполняя ее своим запахом. Мне спокойно и тепло, я вижу привычные предметы – книжный шкаф, в котором аккуратно расставлены его и мои книги.

– А теперь нужно перенестись туда, в ту ситуацию, что мы с вами только что обсуждали. Где вы чувствовали себя максимально уязвимо, позвольте воображению поблуждать в поиске похожего состояния. Сфокусируйтесь на нем.

Картинка комнаты скомкалось, как черновик, и полетела в корзину подсознания. Я во всех деталях пытаюсь воссоздать ситуацию, которая случилась сегодня с мужем, когда я не подобрала нужных слов, а он опустил вниз свои мутные серые глаза и тихо вышел из комнаты.

– Вот, я чувствую себя… что меня не любят, что нарушена связь между нами, что… мне больно и одиноко.

– Сконцентрируйтесь на этом, вспомните, может быть вы уже чувствовали его раньше. В детстве.

Я пересиливаю себя и вся превращаюсь в чувство боли, ощущение отсутствия любви от дорогого мне человека и чувство непоправимости.

– Есть образ?

– Да.

– Позвольте ему раскрыться. Что вы видите?

– Я вижу изумрудную траву на террасе, мы сидим с бабушкой на веранде…

3. БЕГ

Мама рассказывала, что в десять месяцев оставила меня у бабушки, своей мамы, на лето, резко отлучив от груди. Никто не заметил во мне перемен, а через месяц я стала называть бабушку мамой. В начале 90-х бум на психологическую образованность и осознанное материнство еще не наступил. На прикроватной тумбочке рядом с пультом и журналом «Ваш досуг» лежала книга Бенджамина Спока «Ребенок и уход за ним», которую у нас напечатали в год первого президента. В Америке руководство Спока уже успело стать второй Библией за половину века. Он первым приоткрыл завесу тайны психологии ребёнка для широкого читателя. Помимо того, что маленькие дети едят, пьют и какают, помимо организации быта и дисциплины им нужно что-то ещё. Спок был оппозиционно настроен против ограничений и дисциплины:

«Если малыш плачет – дайте ему пустышку. Мамам нужен отдых»

«Грудное вскармливание может изматывать женщину, ей нужны развлечения»

Моя мама не стремилась к развлечению, однако была убеждена, что помогать папе сколотить бизнес – её прямая и самая главная обязанность. В книжке доктора Спока было написано, что ребёнка можно экстренно отучить от груди и начать давать бутылочку со смесью, а тепло и эмоциональный контакт могла обеспечить бабушка.

Принято в шутку говорить, что поколение, выросшее на книгах по уходу за детьми доктора Спока, постулирующего о том, что ребенку надо давать свободу, вышло на улицы Франции в 1968 году. Культурный феномен, который создавался между написанием манифестов и демонстрациями, получил название «Новой волны». В фильме «Четыреста ударов» маленький Жан Пьер Лео убегает из дома подальше от придирчивого отчима, а потом попадает в полицейский участок за кражу, повсюду сталкиваясь с нарушением свободы и равнодушием.

В детстве я помню, что мама всегда куда-то бежала. Как-то мы возвращались на дачу со станции через лес и поле, мама делала большие и резкие шаги, твёрдо держа меня за руку. Тропинка была узкой, а трава была выше меня вдвое, цветы иван-чая казались небоскребами. Мама торопилась. Её лицо красивое с азиатскими чертами – карие миндалевидные глаза, раскосые брови. Копна жестких, как конский хвост, чёрных волос. Он сама была похожа на красавицу Юкиндей из сказки. Высокая и статная, худая в джинсах, затянутых ремнем до подмышек и наскоро заправленной лёгкой рубашке, расстегнутой на острых ключицах. Мама делала быстрые движения своими красивыми худым руками, я помню, как она стремительно ныряла в большую черную сумку-торбу, доставала оттуда помаду и отточенным движением наносила по штриху на верхнюю и нижнюю губу, а затем промокала их, быстро смыкая и размыкая. Мы с мамой бежали по тропинке, которая петляла по полю, а впереди виднелся первый деревенский домик. Мама все поглядывала на часы.

– Анют, надо побыстрее, мне ещё на обратную электричку бежать.