Рукопись психиатра

Две части просфоры символизируют душу и тело, неразрывно связанных в человеке. Белая дрожжевая масса, которая затвердевает после запекания, склеивает их. Однажды я столкнулось с чувством, будто части меня, потеряли внутренний контакт, отклеились. Тесто еще было сырым. Я была подростком.

Сердце стучит, как бешеное, я чувствую, что мне не хватает воздуха, чтобы сделать вдох. Перед глазами мутное отражение себя в окне напротив. Люди облепляют и обволакивают меня с двух сторон, незнакомые, пахнущие сладкими приторными духами, смешанным с едким запахом из тоннеля метро.

«Просьба соблюдать спокойствие, поезд скоро отправится».

Картина собственного я уползает, как будто чернота тоннеля вытягивает её из меня. Желтый свет вагона напоминает интерьер из «Пилы», когда маньяк вот-вот схватит жертву. Ужас, который пульсирует в моих нейронах, впрыскивает в кровеносные сосуды адреналин. Позже, на занятии по биохимии я узнаю, как работают нейромедиаторы, какие эффекты проявляются симпатической нервной системой, и почему мы испытываем страх, который сопровождается телесными ощущениями.

Сейчас поезд поедет, сейчас поедет, добраться бы до следующей станции и выбраться на воздух, а там будет легче.

Я бегу по лестнице на станции Ясенево, бьюсь плечом о стеклянную дверь метро.

на улицу

нараспашку

воздух здесь вдыхать легче

сердце еще бьется

большой глоток пива

больно в носу

но я ощущаю себя

ещё глоток

Я помню, когда впервые почувствовала учащенное сердцебиение и онемение в правой руке, будто перестала понимать, как пошевелить ей. Рука держала телефон и не отличалась от себя прежней, но мое тело ощущало ее чужой частью, куском мяса без жизни. Я сильно испугалась. Я только что выпила две банки ягуара, но чувствовала себя полностью трезвой. Я хотела бежать, чтобы избавиться от страха смерти, который пронзающим, как ледяной ветер порывом, выдувал саму себя из меня.

Я не знала, что это. Мне казалось, что сейчас я могу потерять сознание или умереть, я была одна в подъезде своего дома, где ждала парня. Зеленые стены и лестничные перила, казалось, изменили насыщенность, свет был не таким, как прежде.

Дрожащими пальцами я набрала смску:

– Мне плохо, я тут, я не знаю, что это!

– Что с тобой?

– Мне страшно, как будто сейчас случится что-то плохое.

– Это паническая атака, у меня такое было после гаша. Выходи на улицу, я тебя встречу.

Панические атаки случались почти каждый день, особенно, когда надо было выходить из дома или ехать в транспорте. Я рассказала о них маме. Мы пошли к какому-то врачу в Семашко и он прописал феназепам, который надо было принимать при тревоге. Она сказала, что это особенности моей вегетативной нервной системы, потому что нервы, не успевают расти за остальным организмом.

Мне было страшно и тяжело справляться с приступами, феназепам я не стала принимать, потому что от него я испытывала сонливость и безразличие. Я избегала длительных поездок на метро несколько лет. Как-то в интернете я прочитала, что во время приступа страха можно практиковать дыхательные упражнения, они лишь несколько помогали сфокусироваться на своем теле и не ощущать отстранение.

Учась на пятом курсе в медицинском университете я наконец дошла до лекций по психиатрии и узнала, что в международной классификации болезней есть рубрика «пароксизмальная тревожность», где сухим канцелярским языком раскладываются все возможные симптомы – и дрожь, и сердцебиение, и онемение, и ощущение измененности собственного «я».

К этому времени мне уже удалось побороть панический страх смерти, а приступы случались не чаще раза в год. Какой прозаичной оказалась моя проблема – диагноз, антидепрессанты или психотерапия. Раньше мне казалось, что повторяющиеся странные ощущения были, возможно, предзнаменованием моего отличия от других. Я испытывала внутренний подъем, когда проводила параллели с Эмилем Синклером2, понимая, что я тоже делюсь на две части, принадлежа к светлому миру семьи и пугающему миру снаружи. Именно так я чувствовала себя, когда случались панические атаки, и я переставала быть полностью собой. Одновременно с этим моя подростковая жизнь менялась, создавая внутреннее противоречие – то отвращение к ранее привычным вещам – разговорам с мамой по душам, чтению книг, поездкам с родителями загород, то, наоборот, густое чувство ностальгии и желание вернуть их. Тусовки в дворовой компании с пивом, поцелуи взасос на лестничной клетке, засаленные лацканы кожаной куртки, то сильно притягивали, то будто током били внутри головы – перестань!