Русь юродская. История русского юродства в лицах и сценах

После революции, вплоть до сталинского русского термидора середины 1930-х, большинство советских государственных учреждений, и особенно пенитенциарии, возглавляли личности, для которых христианство вообще и в частности православное духовенство были главным объектом мстительного вымещения их многовековой ненависти и злобы. В большей степени даже, чем русское благородное сословие, офицерство, интеллигенция. Поэтому если офицера, например, они могли просто чикнуть без затей, то попа, церковника, черносотенца в рясе нужно было непременно замучить, извести долгой лютой смертью, душу из него прежде вытянуть. Вспомним, что казнь патриарха Тихона продлилась несколько лет. Ему с поистине китайским изуверством то затягивали петлю на горле, то слегка отпускали, чтобы отдышался маленько.

В тюрьме м. Севастияну истязали, избивали, морили голодом, не давали спать, лишали возможности молиться, глумились над ее верой. Ей пришлось вытерпеть все десять египетских казней. Возможно, она не выдержала бы этих пыток, погибла бы, как погибали многие. Но в роковую минуту м. Севастиане было послано свыше чудесное знамение, укрепившее ее силы и позволившее не только перетерпеть своих истязателей, но и пережить их всех.

Однажды, после очередной экзекуции, когда м. Севастиана уже смирилась со своей безотрадной участью и совсем собралась отдавать Богу душу, ей в темном сыром каземате, как евангелисту Иоанну на Патмосе, открылось вдруг, что было, что есть и чему надлежит быть. Она увидела многие неведомые ей прежде события прошлого и настоящего. Увидела и будущее. Ей были явлены судьбы России: нашествие злых сил на удел Богородицы – то с оружием извне, то с обольстительными губительными лукавствами изнутри, – упадок и подъем святой Руси, почти погибель ее и окончательное чудесное воскресение для жизни вечной и спасения всего Божиего мира. Тогда же м. Севастиана получила дар проникать в душу и сердце человека, провидеть его помыслы, его судьбу.

Вошла в тюрьму м. Севастиана обыкновенной, ничем не примечательной монахиней, а стала она по воле Божией в бутырских мрачных стенах блаженной прозорливой старицей, столпом веры.

В Москву м. Ольга приехала с двумя сестрами Никитского монастыря. Никто их в столице не ждал. Монастыри были закрыты, духовенство преследовалось, сама Церковь переживала новый раскол – т. н. обновленчество. Конечно, у православных всюду найдутся братья и сестры, которые и приютят, и обогреют, и голодными не оставят. Но не быть же нахлебниками, иждивенцами у кого-то, когда время такое, что мало кто не в нужде, мало кто не в беде. А уж православные верующие в особенности. Слава Богу, нашлись добрые люди, помогли монахиням найти собственный угол. Именно угол, ни в каком не в переносном смысле: Ольге с сестрами как-то удалось получить крохотную – в десять квадратных аршин – полуподвальную комнатку в доме вблизи Таганки, странным образом спланированную в виде вытянутого равнобедренного треугольника.

В этой убогой келейке сестры возобновили жизнь по прежнему своему строгому монастырскому уставу. Поскольку спать им троим одновременно на таком пятачке не было никакой возможности, они спали по очереди. Причем бодрствующая смена неизменно исполняла молитвенное правило. Таким образом, молитва в этом московском скиту Каширского Никитского монастыря не прерывалась круглые сутки.

И здесь сестрам очень пригодились их приобретенные в монастыре навыки рукоделия. Они подрядились в какую-то артель стегать на дому одеяла. Кроме того что монахини таким образом могли худо-бедно обеспечивать себя, сводить концы с концами, главное, они теперь не были с точки зрения новой власти опасными для революции тунеядцами, а считались в общем-то почти благонамеренными советскими трудящимися. К тому же матушку Ольгу еще то и дело приглашали читать молитвы на разные случаи, чаще всего над умершими. За это ее кормили и еще заворачивали кулек с чем-нибудь с собой. Тогда же обнаружилось, что Ольгины молитвы часто помогают при иных напастях, помогают избыть ту или иную нужду. Так, бывало, люди молят Бога, молят, просят Всевышнего о чем-нибудь, а им все никак не дается. Но стоит помолиться о том же самом Ольге, и глядишь, далось, свершилось, попустил Господь.

Ольга, невзирая ни на какие возможные последствия и даже, видимо, не думая об этом, ходила повсюду исключительно в монашеском облачении, что считалось настоящим дерзким вызовом существующим порядкам. Ее несколько раз арестовывали, сажали. То в участок, а то и в тюрьму. Но всегда скоро отпускали. И возможно, спасало Ольгу именно ее вызывающее, эпатирующее платье: скорее всего, чекисты принимали старушку за убогую полоумную – какой нормальный человек наденет на себя контрреволюционное церковное обмундирование и выйдет в таком виде на Кузнецкий?!