Русь юродская. История русского юродства в лицах и сценах

В комнате у Ивана Яковлевича перед иконами постоянно горели три лампадки. Недостатка масла юродивый никогда не знал – посетители приносили его довольно. Так и в очередной раз кто-то из гостей принес Ивану Яковлевичу жбанец деревянного масла. И только этот добрый человек было хотел подлить его в лампады, юродивый замахал руками, забранился и велел скорее вылить масло в парашу. Иван Яковлевич утверждал, что в масле задохлась крыса. Масло передала одна жертвовательница, которая сама в этот раз не могла навестить юродивого. Испуганная и расстроенная девушка, что принесла масло, пошла к этой жертвовательнице и рассказала о случившемся. Они опорожнили жбанец, но там ничего постороннего не оказалось. Тогда они проверили большую бутыль, из которой давеча отливали масла для Ивана Яковлевича. Так и есть! На дне лежит здоровенная крыса.

Один московский богатый татарин собрался на Нижегородскую ярмарку. Наслышавшись о христианском провидце Иване Яковлевиче, о чудесах, совершенных им, магометанин решил перед дальней дорогой заглянуть к нему в Преображенскую больницу, расспросить: хорошо ли ему будет торговаться на ярмарке? не ждут ли какие опасности в пути и в самом Нижнем? Пришел он к Ивану Яковлевичу, сел, скрестив ноги, под образами, один вопрос задает юродивому, другой, гостинец обещает привезти богатый. Но молчит Иван Яковлевич, ничего не отвечает неверному гостю. Татарин не понимает ничего: в чем дело? что за причуды христианские? Наконец Иван Яковлевич говорит своей послушнице Авдотье Савишне: «Авдуся! Сними с него ермолку да подведи к Божией Матушке приложиться». Авдотья Савишна сняла с головы татарина зеленую ермолку и, взяв его за руку, повела к иконе. Все присутствующие во главе с верным денщиком блаженного Мироном набросились с криками на Авдотью, не позволяя допустить нехристя до святой иконы. Но послушница истово исполнила волю Ивана Яковлевича: подвела татарина к иконе и подталкивает – целуй-де. Татарин растерялся. Он вроде бы и подался губами к иконе, но прикоснуться к ней не смог, будто это не доска была, а каленое железо. Он как-то неловко прислонился к образу щекой и вдруг почему-то совершенно разрыдался. Тут к нему, отечески улыбаясь, подошел Иван Яковлевич. Блаженный благословил гостя обеими руками и с миром отпустил. В Нижнем этот татарин крестился вместе со всем семейством! С тех пор он был постоянным гостем и почитателем Ивана Яковлевича.

Та же Авдотья Савишна рассказывала, как ровно за год до начала Крымской войны Иван Яковлевич всех своих посетителей заставлял щипать корпию и наказывал дома заготавливать сухари. Корпия – это растеребленная ветошь, предшественница ваты. Корейша так говорил гостям: в другой раз приходите с тряпками. И вот наберут люди дома тряпья, приходят к Ивану Яковлевичу, рассаживаются вокруг него и давай щипать корпию. Никто ничего не понимает: что за прихоть такая у юродивого? что он задумал? А все всем ясно стало в июне 1853 года, когда русское войско вступило в Дунайские княжества, – была объявлена война. Заготовленную корпию Иван Яковлевич велел развезти по госпиталям, сухари – на провиантские склады.

18 февраля 1855 года в палате у Ивана Яковлевича собралось, как обычно, полно народу. Опять все щипали корпию, потихоньку переговаривались. Иван же Яковлевич, вопреки обыкновению, в этот день был задумчив, грустен, ни с кем не разговаривал, он все только вздыхал да на иконы поглядывал. Люди забеспокоились: уж не заболел ли кормилец? возраст-то все-таки немалый… Вдруг Иван Яковлевич вскочил со своей подстилки, полными слез глазами оглядел всех перепуганных присутствующих и сказал: «Нет у нас, детушки, более царя, уволен раб от господей своих, он теперь как лебедь на водах, ныне Александр в правоту России свет». Никто не понял, о чем это Иван Яковлевич говорит. Но на другой день все прояснилось: по всему городу стали распространяться афишки с экстренным сообщением – вчера в Петербурге умер император Николай Павлович и на престол вступил Александр Николаевич. И тут-то все вспомнили давешнее поведение и вещие слова Ивана Яковлевича.

Сорок три года провел Иван Яковлевич в Преображенской больнице. Племянница уговорила его написать прошение о переводе из больницы на домашнее содержание, она готова была забрать нежно любимого дядюшку к себе, и Корейша действительно такую бумагу написал. Но когда его просьбу удовлетворили, Иван Яковлевич отказался покидать место, в котором, в сущности, прожил всю жизнь: больничная палата давно стала его домом.

Последние три года своей жизни престарелый юродивый сильно ослаб здоровьем и все больше теперь лежал. Посетителей принимать стал меньше.