Русь, Малая Русь, Украина. Этническое и религиозное в сознании населения украинских земель эпохи Руины

Однако, на наш взгляд, не следует преувеличивать значение хазарского этногенетического мифа в формировании «автономистской» идентичности казацкой старшины. Даже сам Грабянка, в общем, больше соотносит себя с «российским» народом (который, по мысли того же автора, не имеет ничего общего с хазарами). В связи с этим характерен следующий пассаж. В пространном тексте своей «Летописи» Грабянка приводит письмо Богдана Хмельницкому царю Алексею Михайловичу в феврале 1654 г. Язык послания — русский московского извода XVII в., а текст практически полностью совпадает со списком самого письма, которое сохранилось в архивах Малороссийского приказа[774]. Однако этническая терминология в двух текстах не совпадает. Если в списке письма, хранившимся в московском архиве, Богдан Хмельницкий называет население украинских земель «миром православным российским»[775], что совпадает с тем, как он называл подконтрольное ему население в других многочисленных посланиях, то Грабянка использует более понятный и современный ему термин «единоплеменные россияне»[776]. Выше уже говорилось о том, что под «единоплеменным» малороссийские книжники XVII в. подразумевали общее происхождение[777]. Богдан Хмельницкий не употреблял его потому, что, хоть он и был уже на тот момент «изобретен», но оставался слишком «книжным» и редко использовался даже внутри образованных кругов Гетманщины. Грабянка называет «россиянами» ратников Дмитрия Донского, московских монархов и, что характерно, «российским сыном» назван Богдан Хмельницкий.

Первый список летописи Грабянки по своей этнической терминологии более напоминает Летопись Самовидца и Летописец Дворецких, то есть тексты более ранних произведений.

Таким образом, сам текст «Летописи…» отражает тот уровень этических представлений, который господствовал тогда в среде образованной части малороссийского общества и находился еще на стадии становления, однако, более тяготел к «общерусской» модели.

В этом отношении этногенетическая легенда, сочиненная раннее в среде киевского духовенства, при всей ее неустойчивости, свойственной периоду становления, была более понятна грамотной части украинского общества.

Хазарский миф своими истоками уходит в польский сарматизм, напоминает его и по форме и по идейному содержанию, но, безусловно, не является его аналогом.

Очень характерным является следующее наблюдение. В таком очень знаковом и даже несколько одиозном источнике как «История Русов», составленной на рубеже XVIII–XIX вв. в среде автономистски настроенной по отношению к Российской империи части малороссийского дворянства также упоминается о хазарах. Вот этот фрагмент: «… козарами (называли — Д. С.) всех таковых, которые езживали верхом на конях и верблюдах и чинили набеги; а сие название получили наконец и все воины славянские, избранные из их же пород для войны и обороны отечества… воины сии… переименованы от царя греческого Константина Мономаха из козар козаками и таковое название навсегда уже у них осталось…»[778] Неизвестный автор Истории Русов не считал хазар вообще отдельным народом, а лишь называл так только часть славян, которые вели полукочевой образ жизни. Вполне возможно предположить что такой, лишенный любой этничности взгляд на происхождение название казаков является следствием амбивалентности в представлении украинских историков XVIII в. относительно хазарской легенды. Дмитрий Ростовский и автор «Летописи Самовидца» говорили о том, что казаки обязаны хазарам лишь названием, в то время как Г. Грабянка «сделал» хазар предками казаков. Так или иначе, о сложившейся хазарской этногенетической легенде пока что мы говорить не можем.