Русь, Малая Русь, Украина. Этническое и религиозное в сознании населения украинских земель эпохи Руины

«Перестрога Украине» 1669 г. Политические интенции левобережного духовенства отражаются в первом известном нам украинском политическом трактате, «Перестрога Украине» 1669 г. Текст трактата (или, возможно, записанной речи) представляет рефлексию над бедствиями, принесенными Руиной и одновременно предостережение всем слоям населения. По замечанию Б. Н. Флори, данное сочинение «следует рассматривать как проявление стремлений к консолидации элиты для подчинения в дальнейшем социальных низов ее руководству»[208]. «Перестрога» была обнаружена известным украинским исследователем-источниковедом Ю. А. Мыцыком в архиве семьи Дворецких[209]. Можно предположить, что трактат был написан представителем духовенства, близким к семье киевского полковника Василия Дворецкого. Стиль написания, ретроспективные вставки говорят нам о том, что автор «Перестроги…» был близок к интеллектуальному кружку, сформированного вокруг Киево-Могилянского коллегиума, в частности, к его членам Иннокентию Гизелю, Лазарю Барановичу и Иоаникию Галятовскому. Трактат обращен к казацкой старшине и носит характер наставления. Помимо «Перестроги…» перу неизвестного автора принадлежит «Память», обращенная к Алексею Михайловичу, о которой речь пойдет ниже.

В начале своего произведения автор со скорбью передает общую картину Руины: «Такъ много завоевали мѣст и селъ полных люде, а теперъ пусте, ледво сотня част зостает…»[210] В красках, близких к средневековой книжной традиции, аноним описывает происходящие события как предтечу страшного суда: «В всѣм околнычим монархом зазлыла и на себе обрушила и до згиненя з мѣстцами свтыми близка ест за злости, тилко час еще не пришолъ, ведлугъ судов Божиих…» Причем, в тексте присутствует вполне прозрачный намек на то, что все современные автору трагические события — результат действия казаков, которые более не слушаются «мдрых в писмѣ свтом и в дѣлахъ военных и П[а]на Бга…»[211]. Отдельно упоминается о тех злодеяниях, которые казаки целенаправленно причиняли украинскому духовенству. В произведении прослеживается возмущение на постоянное обращение части старшины за помощью к татарам. Не называя конкретных имен, автор с особой критикой обрушился на внешнеполитический курс гетмана Дорошенко, что также показывает близость авторской позиции к взглядам Гизеля и Барановича.

Далее в тексте поставлен вопрос, почему Украина не может стать монархией (!), как окрестные государства. И тут же в качестве ответа приводятся две причины. Во-первых, «меньшие» не слушают «старших», а во-вторых, «у монархов послушенство и моцъ, порядки и скарбы, молытвы ялмужны. А в Украинѣ, яко межи быдломъ, нѣчого того не маш…»[212] Автор сетует на то, что непостоянство украинской верхушки привело к утрате территорий и «неисчислимых богатств», которые Украина имела при «старом» Хмельницком. Особенно сильное отторжение у анонимного автора вызывает возможный протекторат Османской империи, страны, в которой ни «христианин, ни жена его, ни дети, ни имущество, ни вера не свободны и народы мельничный жернов носят на шеях». Рисуется будущее Украины под властью турок, при которых «вольным» будет только Дорошенко или «иншие гетманы», казаков будут посылать воевать за Дунай, а все украинские города и села будут отданы во владение турецкой знати. При этом сатирически преподается один из лозунгов сторонников правобережного гетмана: «Зла и тяжка москва Украинѣ, а поляки совите тяжкиѣ»[213].

После этой части автор задает читателю вопрос, какому монарху должна быть «послушна» Украина и приходит к категоричному выводу, что только московский царь «ся безъ даны и безъ паншини з Украины обыйдетъ и волности даетъ, яких тылко хто прагнетъ». Только «единоверный православный цар», по мнению автора, «украинцы во всех справедлывостяхъ стыхъ и присягъ своих стереглы и вѣрне царѣве по его указу служили, бо без порядку и послушенства не може быть добре въ Украинѣ»[214]. По всей видимости, для автора царская власть — это стабильность и порядок, в которых так нуждались украинские земли в то время. Но и это еще не главное: объединенной под властью московского царя Руси будут «боятся барзо вшелякие народы: турки, нѣмъци, орда и поляцѣ». А такого, как гласит «Перестрога…» не было со времен киевского князя Владимира Святославовича.

Интересно, однако, что автор в некоторой степени оправдывает Андрусовское перемирие как вынужденный шаг со стороны Москвы: «…же ему (царю — Д. С.) Украина… не хотѣла послушна быт, анѣ жадней дани давать и на радах царских переставатъ».