Русь, Малая Русь, Украина. Этническое и религиозное в сознании населения украинских земель эпохи Руины

Подобную терминологию мы встречаем и в произведении Иннокентия Гизеля. Приведем несколько примеров. «Славеноросскиї христианскиї народъ имать начало своиственнаго родства своего ѽт АѲета ноева сына и честию благонарочитыя породы своея ѽт него же, яко ѽт отца на своя чада изшедшею ѽт род и в родъ…»; «Тои же народ или племя АѲетово»[400]; «Русскиї или паче россиїскиї народы тыи ж де суть славяне единаго естества, ѽтца своего АѲета и того ж де языка… по многим странам племени своего россеяны»; «А от славянов именем точию разнствуютъ, по роду же своему едино суть и яко единъ и тои ж де народ славенский нарицается славено-росскиї или славно-росскиї»[401]; «Понеже все летописцы всехъ техъ народовъ предреченныхъ нареченемъ паче нежели естествомъ разделяют, АѲетово вящие племя быти поведающе…»[402] Приведенные цитаты дают нам представление о том, что Гизель пользовался той же «этнической» терминологией, что и современные ему другие малороссийские историки. Отметим, что архимандрит неоднократно упоминает слово «естество» как некий фактор кровного родства этнической группы, которую он называет, соответственно «род», «народ» и «племя».

Важнейшим терминологическим различием между «Синопсисом…» и его главным источником — «Хроникой…» Матвея Стрыйковского является употребление этнонимов «славенороссийский („славеноросский“) народ», «православно-российский народ», «россы» и «сыны российские». В этом, как уже отмечалось, заключается особенность повествования «Синопсиса…»: пересказывая, зачастую, дословно источники (будь то сочинение Стрыйковского или «Сказание о Мамаевом побоище»), автор использовал более понятные и принятые в его окружении этнонимы.

Итак, для начала обратимся к этнониму «народ славенороссийский». Сразу отметим, что этот термин, конечно же, появился задолго до написания «Синопсиса…» и активно использовался в окружении митрополита Петра Могилы[403]. Гизель говорит о «славенороссах» сугубо применительно к древней истории. Это «славенороссы» завоевали Рим при Одоакре[404], славеноросский народ воспринял у греков письменность[405]. Именно славенороссы — это прародители всех современных Гизелю славянских народов[406]. Приведем два примера употребления этого этнонима у Гизеля. в главе, посвященной возникновению письменности у славян, мы читаем: «Вѣдати же подобает, Ѩко славеноросскїй народ еще в року ѽт рождества Христова сѣмь сѽт девѧтьдесѧтагѽ нача Писанїе имѣти и оумѣти: ибѽ въ томъ року кесарь греческий брань ведшы съ славѧнами…»[407] Здесь мы видим, что этнонимы «народ славенороссийский» и славяне вполне взаимозаменяемы. В другом месте Гизель напрямую ставит знак равенства между этими терминами: «Рѽссы… ѽт славѧнов именем точїю разнствуют по Рѽду же своему едино суть и Ѩко един и тои ж де народ славенскїй нарицаетъсѧ славено-Рѽсскїй или Славно-Рѽсскїй…»[408]

По всей видимости, мы здесь сталкиваемся с еще одним заимствованием из сочинения Матвея Стрыйковского. Не употребляя самого термина «славенороссийский» (равно как и просто «российский»), польский историк, как мы помним, ставил знак равенства между славянами и русскими применительно к древней истории. В целом употребление этнонима «народ славенороссийский» по сравнению с другими в «Синопсисе…» ограничено.

Этноним «россы» появляется на смену «народу славенороссийскому». «Россами» Иннокентий Гизель называл ту часть славянства, которую он ассоциировал с Древнерусским государством. В главе «Еще о Руси или Россїѧнехъ в полунощных странах и ѽ Великомъ Новгородѣ…» Гизель писал: «Иныи же Рѽссы страною, естествомъ же едины…»[409] Характерно, что «россы» появляются на страницах «Синопсиса» после рассказа о возникновении славянской письменности, а также после повествования о «втором крещении» славян. Такой хронологический принцип в использовании этнонимов свойственен и другому произведению Иннокентия Гизеля — Патерику 1661 г.[410]

Наконец, этноним «Православно-Российский» народ появляется только после упоминания о крещении и наряду с «российским народом» употребляется на протяжении всего повествования.

В рассказе, посвященном Куликовской битве, Иннокентий Гизель также использовал словосочетание «сыны русские»[411]. Как было сказано в предыдущей главе, такой оборот использовался некоторыми представителями киевского духовенства в официальных речах, когда требовалось придать словам дополнительный пафос. По-видимому, с такой же целью Гизель вставил слова про «сынов русских» в повествование о героической победе над татарами.