Русь, Малая Русь, Украина. Этническое и религиозное в сознании населения украинских земель эпохи Руины

Однако, как таковой выработанной концепции о Великой и Малой Руси в «Синопсисе…» нет. О малороссийском и великороссийском народах в произведении не сказано ни слова. Термин «Малая Русь» в сочинении упоминается в связи с употреблением царского титула, а малороссийским один раз назван гетман Иван Самойлович. Для Гизеля Киев, его округа и, в общем, все украинские земли и Древнерусское государство — это Россия. Другое дело — Великое княжество Московское и Русское государство. Говоря о событиях, происходящих в Северной и Северо-Восточной Руси до Переяславской Рады, Иннокентий Гизель употреблял термин «Великороссийское государство». Так, например, рассказывая о переселении митрополита Максима в Москву, автор заметил, что он стал митрополитом «Великия России»[434]. В главке «О семъ когда в царствующем градѣ Москвѣ Патрїаршескїй Престѽлъ оустроисѧ», Гизель говорил о Московском государстве как о «Великороссийском царствии едином православном»[435]. При этом, далее, видимо, пересказывая московский источник, архимандрит отметил, что патриарх в Москве был утвержден вместо патриарха «Ветхого Рима» и подчеркнул совпадение первых букв: Рим — Россия.

В главах, посвященных чигиринским походам, Гизель еще раз упомянул слово «великороссийские» относительно московских ратных людей. В целом, в повествовании о событиях, свидетелем которых был автор, употребляется уже известный нам этноним «православно-российский народ», что дает возможность предположить, что в представлении Иннокентия Гизеля, Московское государство с включенными в него украинскими землями, в отличие от допереясласвского периода, было не сколько великороссийским, сколько просто русским.

Даже рассказывая о «возвращении» Киева под власть московской династии, Гизель не упоминал о «воссоединении» двух народов или двух частей одного народа. В данной главке он использовал уже известный нам династический аргумент. Киев «возвращался» как «искони вечная скипитроносных прародителей его» (царя Алексея Михайловича — Д. С.) вотчина, как «природное царское его присвоение».

Однако нельзя не отметить, что Иннокентий Гизель часто использовал словосочетание «народы российские», что предполагает представление об их множественности. Приведем несколько примеров: «Русскїй или паче Рѽссїйскїи народы, тыи ж де суть славѧне: единаго бо естества…»[436]; «…егда же въ велицем междоусобїи и многом нестроенїи россїйскїи нарѽды быша…»[437] «Приидѣте Рѽссїйстїи нарѽды, всѧкаго возраста и чина…»[438] «И такѽ ѽт тогѽ времени вси Рѽсїйскии, Бѣлый и Чорный, Восточный, Полунощный и на Полудне лежащїи нарѽды, вѣру святую православную ѽт грековъ прїѧша и Крещенїем святымъ просвѣтившесѧ и оукрѣпившесѧ совершеннѽ в Христїанствѣ по ѽбыяаю оуставом греческим, под властїю духовною святѣйшагѽ константиноплскагѽ патрїархи крѣпко и неподвижно пребываютъ»[439]. Важно отметить, что последняя цитата — опять же прямое дословное цитирование произведения Стрыйковского[440]. Так как в славянской книжности того времени термин «народы» часто употреблялся в значении «скопление людей», то, как нам кажется, последняя приведенная цитата, где Гизель говорит о «народах» как об этнических общностях, дает возможность предположить, что и в остальных цитатах этот термин имел протонациональное содержание. В данном случае здесь мы снова сталкиваемся с тем, как Гизель перенес в свое произведение отражение этнических представителей польского автора, для которого этнонимы «Русь» или «русский народ» не скрывали за собой представление о монолитной этнической группе.

Таким образом, оценки событий недавнего прошлого, изложение истории и этногенетической легенде, зарисовки этнополитической картины Восточной Европы, сделанные Иннокентием Гизелем в своем произведении, не отличаются от этнических представлений, которые мы встречаем в украинских исторических и прочих произведениях, написанных в течение предшествующего периода, начало которого относится еще к написанию «Палинодии». Весь комплекс этноисторических и этнических взглядов Иннокентия Гизеля, а именно: представление о единстве Руси-России (центром которой, безусловно, являлся Киев) как в исторической перспективе, так и в современности; взгляд на восточных славян как на единый «славенороссийский» или «православнороссийский» народ; смутное представление о неоднородности этого народа (выделение «москвы» в качестве отдельной группы, использование термина «российские народы») — все это мы встречаем в письменных источниках, принадлежащих перу представителям малороссийской интеллектуальной среды за весь изучаемый период.