Русь, Малая Русь, Украина. Этническое и религиозное в сознании населения украинских земель эпохи Руины

Обращение к историческим аргументам вызвало новое письмо казацких послов, представляющее, как отметил Б. Н. Флоря, «несомненный интерес для изучения историко-политической мысли украинского общества в середине XVII в.»[601] Письмо начиналось с заявления, что все «Войско Запорожское и весь малороссийский народ» приняли решение «навеки» подчиниться власти царя, «как единоверного монарха». Более того — казаки, опираясь на свои знания «русской» истории писали: «а что о належащем государе войска запорожского сами ваша милость разсудите: кто перед несколко сот лет Росиею владел, ежели не он, самодержец росийский Владимер, блаженныи, который всю Велику, Малую, Белую, Черную, Красную Русь к вере християнской привел и над ними владел. А по смерти его несогласие осталых 12 сынов его братьев родных русские краи в розные руки розным государем роздав. Извольте ваша милость разсудить, что так самое поколенье российского прироженья паче едина вера и един крест на православному государю царю нашему приобщает и его над нами належащим государем чинит…»[602]

В этой речи отражено сразу несколько важнейших мотивов. Вопервых, здесь мы впервые встречаем термин «малороссийский народ» и представление о разделении единой Руси на несколько ветвей (к чему вернемся ниже). Во-вторых, в речи Золотаренко присутствует уже знакомое нам «воспоминание» о временах князя Владимира и связанном с ним расцвете Древнерусского государства. Упоминается событие, связавшее казаков и царя Алексея Михайловича — крещение Руси. Это тот самый мотив, который мы встречаем в словах, произнесенных Хмельницким в адрес московского посланника. В-третьих, что еще более важно, посланники сказали о своем этническом родстве, связывающих их с царем Алексеем («поколенье российского прироженья»). Фактически, в этой речи мы впервые столкнулись с тем, что казаки обосновали переход в подданство московского монарха в рамках этнической терминологии. При этом очень характерно, что особый акцент поставлен не на этническом родстве, а на общности религии («паче едина вера и един крест»).

Важно также отметить, что гетманы и казачья старшина, по всей видимости, имела представление о границах Древнерусского государства. Так, например, Хмельницкий в 1656 г., узнав о шедших тогда виленских русско-польских переговорах, писал царю: «А что ныне чрез столника и вашего царского величества святые памяти блаженных княжат росийских было и ныне будет, чтоб рубеж княжества Росийского по Вислу реку был, аж до венгерские границы»[603]. Примерно также представлял себе западную границу и гетман Брюховецкий: «понеже, хотя за умножением беззаконий и за незгодою внутреннею лукавыми стетей ляцких прелествми Малоросийские страны уловлены были, и не в одной на свете Малой Росии милостивые Бог судбы свои благоволил исполняти, однакож Росийское государство своих природных монархов от веков имевало и пространство границ Росийских до Татры горы с немалою всего света славою разпространялась, о чем летописцы свидетельствуют… Понеже убо вседержитель Бог Малоросию, прежде сего лукаво от ляхов, за несогласием князей российских, одержанную, в руки вам великому государю, вашему царскому пресветлому величеству подати…»[604]

Приведенные цитаты дают возможность судить о том, что западная граница русских земель, по мнению гетманов, примерно совпадала с западной границей Древнерусского государства, как о ней могли судить по различным историческим произведениям того времени.

Итак, подведем некоторые итоги наших наблюдений о «русском» в представлениях казацкой старшины.

Во-первых, можно констатировать существование в сознании военно-политической элиты Гетманщины этнического понимания собственной «русской» идентичности. «Русь» (русское племя) — это воображаемое сообщество имеющее религиозные, географические и этнокультурные границы.

Во-вторых, судя по ряду примеров, встреченных в источниках, «русь» как воображаемое сообщество, включало в себя в широком смысле всех восточных славян. В этом отношении нельзя не отметить схожесть этнических представлений казацкой старшины и взглядов высшего киевского духовенства: оставшись в качестве маркера идентичности, видимо, со времен Древнерусского государства, «Русь» в сознании гетманов и их окружения наполнялась этническим содержанием. В этом отношении мы можем распространить на изученный материал следующий вывод, сделанный Б. Н. Флорей: «Подводя итоги, можно констатировать, что процесс этнической дифференциации между восточными славянами в Речи Посполитой и в России в конце 16 — первой половине 17 в. зашел достаточно глубоко, но было еще далеко до его окончательного завершения, представление о единстве всех восточных славян, как особой этнической общности продолжали занимать значительное место»[605].