Русь, Малая Русь, Украина. Этническое и религиозное в сознании населения украинских земель эпохи Руины

Теперь обратимся к редкому, представленному лишь в двух источниках источниках, термину «украинец». В марте 1675 г. архимандрит Новгород-Северского Спасского монастыря Михаил Лежайский писал боярину А. С. Матвееву: «Не ведаю, откуду порубежныя воеводы наших украинцов недавно изменниками зовут и некакую измену слышать, которой мы не видим; а естли бы что было, я сам первой, известил бы днем и ночью, свету великому государю. А что войска собираются добро готовым быти против неприятеля креста Господня и его государского, сам благородие твое выразумеешь из листов, которые посылаю, что никакой измены нет; и впредь прикажи, благородие твое, мне служити, всем готов есмь на услугу; а ныне мой совет, изволь, благородие твое, предварити тому, чтоб воеводы в таких мерах были опасны и таких вестей ненадобных не всчинали и малороссийских войск его царского величества не объявляли; опасно того, чтоб от малой искры великий огнь не всчинался»[664]. Ф. А. Гайда, комментируя это письмо, предположил, что архимандрит употреблял понятие, хорошо известное в Москве, и имел в виду пограничных воинских людей Украины[665]. Однако, насколько мы видим, термин «украинцы» выступает в качестве синонима «малороссийских войск», что дает повод усомниться в выводе исследователя.

Украина и украинцы в представлении автора «Перестроги Украине…» Больше всего термин «украинец» употреблялся в уже известной нам «Перестроге Украине». В тексте этого трактата мы находим разные слова, которыми автор обозначает население украинских земель: «украинцы», «русы» и «Русь». Проблема заключается в том, что мы не можем сказать о синонимичности этих понятий с точки зрения автора текста.

Для начала отметим, что образ Украины в произведении буквально одушевлен. Приведем несколько примеров. «А же през лѣтъ двадцат не отдалася Украина поляком, а лѣтъ шестнадцат москвѣ, и не выжебрала там, чого хотѣла…»[666]; «Того ж знат Украина неуважна…»[667]; «Тѣшится Украина з того…»[668]; «Тая ж нерозумная Украина, що роз ся, то сюди, то туды, до монархов розных перекидается…»[669] и т. п. В тексте название страны — Украина — выступает в качестве синонима «народа украинского», то есть сообщества, проживающего на ее территории. Подобная метонимия в источниках XVII в. встречается нами впервые (речь идет не о термине «Русь», а именно об Украине). Как было отмечено, автор «Перестроги…» не только близко к сердцу воспринимал интересы православного населения украинских земель, но и обладал в определенном смысле патриотическими взглядами и переживал за свою страну — Украину.

В произведении один раз упомянут «народ русский веры греческой и православной (которая не с Римом объединена)» по отношению к населению тех украинских земель, которые к моменту написания произведения оставались под контролем Речи Посполитой. это, как нам кажется, пример прямого заимствования из разного рода полемических произведений. Напомним, что автор «Перестроги…» и «Наветов…» — одно лицо. Последнее произведение носит чисто полемический характер и впитало в себя традиции церковной литературы первой трети XVII в.

Также несколько раз употребляется «русь» и даже «русы». Причем контекст использования этих этнонимов полностью совпадает с традицией украинских исторических произведений того времени. С одной стороны мы встречаем перечисление в одном ряду «руси» и «москвы». С другой, вхождение в состав Московского государства воспринимается как воссоединение Руси. Приведем примеры: «А затым русы жаденъ ся народъ губытъ не покуситъ, овшем примыря кождый проситъ буде, яко было за Володымера стого, (яко цря московсъкого) монархи руского и потужного»[670]; «А рус всю зъ цремъ московскимъ, якъ найпрудшей, зъедночи, а найбарзей для вѣры и хвалы своей бозкей…»[671]

Сложнее дело обстоит с выявлением авторского представления об «украинцах». Учитывая крайнюю скудность употребления этого термина в малороссийских источниках того времени, автора «Перестроги…» можно считать едва ли не его изобретателем.

При работе с текстом мы пришли к следующим наблюдениям. Как мы можем судить, автор разделяет понятия «украинцы» и Украина, а стало быть, и «народ украинский», как бы давая понять, что украинцы — это часть, но далеко не весь народ. Так, например, сначала втор пишет: «А надто сут и такие в народѣ украинском, же своих християн татаром и турковм сами у вѣчную неволю выдают…»[672] А затем добавляет: «И то бовѣм зде и не годится хвалити украинцом, иж гды з монархою яким, що доброго старши их постановят, то меншиѣ без слушнои причини рекратует…» а после пишет: «Тая ж Украина хотѣла быт, яко окольничнiе монархии пановат, тылко за такiи злыи свои поступки и за свою подлост нѣгды не доказала и не докаже…»[673] Судя по приведенной цитате, становится ясно, что украинцы — это некоторая часть Украины и «народа украинского».