Русь, Малая Русь, Украина. Этническое и религиозное в сознании населения украинских земель эпохи Руины

Однако в универсалах, которые рассылали по украинским городам гетманы, решившие порвать отношения с Русским государством, преобладали совершенно другие мотивы. В них образ врага — Москвы — больше напоминает образ поляков в воззваниях Хмельницкого. Так сторонник Выговского Г. Гуляницкий в 1658 г. писал полковнику Кобылевскому: «…неприятель жестокий и немилосердный, москва наступает безбожная с своевольники, где никому не наровят, всё мечем и огнём разоряют, церкви Божии палят и монастыри, священников и иноков и инокинь всех под меч безо всякого милосердия пускают… и малым детям не спускают, образом святым очи вылупляют и пуще далее от поган починают»[729]. В 1660 г. Выговский с подачи Яна Казимира также разослал несколько универсалов с целью привлечь промосковски настроенное население на свою сторону: «рук власти тиранской, которая не только людем мирских розными их муками лубячи не умеют пощадить, но и слугам Божиим духовным нашим святителя нашего Бога прославляющих языки подрезывали…»[730] В 1668 г. гетман Брюховецкий послал «донскому рыцерству» пространное письмо, где объяснял предлагал присоединиться к действиям, направленным против царя: «ныне же не токмо штоб не присовокупитись, но и сами приняли унею и ересь латинскую, егда и ксендзом в церквах служити произволили, и самая москва уже не руским, но латинским писмом писати начала… а людей бедных православных христиан, которой бы не хотели к безбожной унеи или ереси латинской пристати, у тех не токмо вотчины отнимают, но и самих бьют и немилостиво мучат и даже до смерти от того приходят…»[731] Гетман заканчивал свое послание вопросом: «произвольте того ради вы, братья моя, разсудит: вще ли христиански поступает Москва?»[732] Обвинение «москвы» в «латинстве», естественно, не имели ничего общего с действительностью. Случаи, когда «москали» грабили православных священников (но не униатских) на Украине так же редки и уж тем более у нас нет сведений о том, что ратные люди пытали их, «приводили до смерти» или «надрезали языки». Речь идет о целенаправленном распространении заведомо ложных слухов с целью создания конфликта. Тогда же Брюховецкий написал воззвание и на Слободскую Украину: «Господь не сдавши верных своих православных християн в Украине Малые России мешкаючих, — начинал гетман свое послание, — неприятелем в поругание и работу…»[733] Далее в универсале значилось: «Чтоб Украину отчину нашу милую и всех християн в слободских городех живущих ровным же способом под меч пустить и малых детей не щадя… а городы чтоб на тех украинских слободцких местах дикие поля были. И уже знатные местечка Бровари и Гоголев и Воронков от киевских москалей без остатка опустошены»[734]. Для того, чтобы «обезглавить» Малую Русь, писал Брюховецкий, «москали умыслили было если с породы панов полковников и всех старшин Войска Запорожского… с крепостей украинских оных вывесть до московские границы проводить, чтоб и без малого уроку могло выйти»[735]. Заканчивал Брюховецкий свое послание так: «Желаем и советуем, чтоб вы, братья наша от москалей… отстав с нами и верным Войском Запорожским единоразумными не ожидая над собою злых замыслов московских»[736]. В данном, раннее не известном, универсале, Брюховецкий четко противопоставляет «москалей» и «христиан».

Из приведенных примеров можно заключить, что в конструировании образа «чужого» применительно к Москве мятежные гетманы использовали уже апробированный ход — показать населению врага, «наступающего на веру». Такой ход интересен с той точки зрения, что по отношению к «москве» в этих универсалах не были применены какие-либо этнические дефиниции. По всей видимости, этнические различия между «москвой» и «малороссийским народом» были тогда неактуальными для жителей украинских земель и гетманы это понимали[737].

Итак, во-первых, у нас нет веских оснований считать, что за «москвой», «москалями» и «московитами» казаки подразумевали этническое содержание как о народе имеющий отличное от них, казаков, историческое прошлое и происхождение, не принадлежащих к их территории (то есть к Руси) и отличающихся по каким-либо принципиальным этнокультурным критериям (то есть какими-либо очевидными элементами культуры). Во-вторых, источники демонстрируют нам, что «москвой» и производными от нее именами казаки называли представителей царской администрации и государевых ратных людей. Мы не встречаем в источниках представление о «москве» как о народе, населявшем Московское государство и являвшегося, в определенной степени, его синонимом[738].