Русло реки

Мы пошли вдоль ручья, медленно двигались по темнеющему лесу, пока склоны оврага не стали менее отвесными. Я повернулась к склону, тяжело дыша, но мы вскоре добрались до места, где мы с Ларк оставили Крыса этим утром. Ее лошадь еще была там. Точнее, лошадь Кобока. Я с болью улыбнулась.

Лошадь паслась весь день, и я отвела ее к ручью, а потом забралась на ее спину. Я направила ее вверх по склону. Крыс следовал.

Было видно, что на дороге кипела активность, земля была неровной, следы копыт пересекались, но мы никого не встретили. Когда мы добрались до дома Соэ, стемнело. Я завела лошадь в загон и поняла, что два мула пропали, как и их упряжь. Телега осталась. Я не знала, что думать об этом, пока не прошла в дом.

Место было не ограблено, но хорошенько обыскано. Шкафчики были открытыми, мебель сдвинули, ковры были собраны кучей в углах. Кровать Соэ сдвинули к стене, а ее шкаф и кедровый сундук были открыты, содержимое валялось на полу. Дульцимера лежала под грудой шалей. Я убрала их, вытащила инструмент и положила его на простыню.

В мастерской мою разбросанную бумагу сдвинули кучей, чтобы подвинуть прессы. Но ничто не было сломано или украдено. Тот, кто был тут, искал места на полу, которые могли скрывать люк. Они искали не вещи, а людей. Возможно, меня.

Но они не нашли меня, и теперь у меня был Крыс, чтобы сообщить об опасности. И все же мне было не по себе. Я быстро включила лампы, вернула большой пресс в центр комнаты. Я нагрела баночки вязких чернил в руках, собрала стопки чистой бумаги. Я вытащила три больших блока, которые вырезала Ларк, с рядами печатей, тщательно созданных, от аккуратных строк текста до жирного заголовка. ПУТЬ ПОТОКА. Столько работы ради жалкого маленького памфлета. Столько стараний, чтобы прочел лишь один человек.

Но теперь будет иначе.

Дождь не мог промочить сухую землю. Он собирался потоком и бежал, становясь разрушением.

Мои метафоры были хорошими, но немного не о том. Замок Толукум всегда был сухой землей, но разрушением было не его создание. Это дождь бил по неподдающейся поверхности, собирался с силами, становился струйками, ручьями, потоками. И поток уничтожал, менял облик сухой земли на то, что хотел создать.

Меня поразил масштаб того, что я собиралась сделать — что я собиралась разрушить — и я посмотрела на огромный пресс для вина. Если моя идея сработает, я превращу его в машину создания или разрушения?

И того, и другого. Такой была природа справедливости. Мы с Яно сосредоточились на создании и пропустили факт, что сначала что-то нужно уничтожить.

Чтобы появилась справедливость, нужно было сперва уничтожить несправедливость.

Я закатала рукава платья, съела еще пирожок Соэ и приступила к работе.

35

Ларк

Шаги звучали на камне, ключи звякнули у металлической двери. Петли застонали. За закрытыми веками появился свет, я не открывала глаза. Я лежала на боку, вытянув руки, чтобы было удобнее с оковами на запястьях. Я дышала достаточно глубоко, чтобы воздух поступал в легкие, но не так сильно, чтобы треснувшие ребра болели.

— Итак, — сказал голос, — бандит Солнечный Щит.

Я молчала. Судя по шагам, передо мной было несколько человек, вряд ли друзья.

— Открой глаза, — потребовал голос.

Я приоткрыла их и тут же закрыла — свет был ужасно ярким, ярче, чем от обычной лампы. Кто-то засмеялся.

— Получила от своего же оружия. Я сказал: открой глаза. И сядь.

Я не шевелилась. На боку было легче терпеть боль в ребре.

Носок ткнул меня в живот. Я зашипела сквозь зубы.

— Мне сказали, что ты говоришь на моквайском, хоть и плохо. Я сказал: сядь и посмотри на меня, или стражи тебя заставят.

Они ожидали борьбу, значит, уже учли, как будут вести себя при таком ответе. Мне уже было сложно терпеть боль.

Я с неохотой уперлась руками в камень. Цепь, соединяющая оковы с кольцами в полу, звякнула, пока я медленно садилась. Я затаила дыхание, пока не прислонилась к стене, а потом медленно выдохнула и открыла глаза.

Передо мной был мужчина из главного здания в Канаве Теллмана — министр Кобок. С ним были четыре стража, один держал лампу, наполовину закрытую повернутыми зеркалами, усиливающими луч, закрывая других от яркости света. Хитрая тактика. А еще тут была служанка, склонила голову над доской писаря с угольной палочкой в пальцах. Она не смотрела на меня, но и не видела бумагу — ее взгляд был далеким.

Сапог Кобока скользнул вперед, такой блестящий, что свет отражался от него, но не ударил по моим ребрам. Его носок зацепил несколько звеньев цепи на полу, подвинул мою правую руку этим в сторону. Края рукавов попали под оковы, и я вытащила их на предплечья зубами. Достаточно далеко, чтобы было видно клеймо.

Он невесело фыркнул.

— Тебе кое-чего не хватает. Были слухи, что ты из сбежавших. Редало или Канава Теллмана? Или ты была с фабрики?

Я не ответила, не шевелилась. Он перестал давить на цепь, и моя рука вернулась на колено. Он с отвращением смотрел на меня.