Руссиш/Дойч. Семейная история

глазком, да и то не лучшие творения дипломатической мысли. Настоящая дипломатиада, на которой должно и нужно учиться, многие десятилетия хранится за бронированными дверями архива внешней политики Советского Союза, и перспективы её предания даже частичной огласке совсем не очевидны.

Постигнуть искусство цветного изображения политического явления на бланке шифровки возможно только на марше, читая, перечитывая, заучивая наизусть эти эссе или самому сочиняя эскизы, на базе которых благодаря искусной руке Мастера впоследствии увидит свет маленький шедевр дипломатической аналитики. Чтобы стать участником этого творческого процесса, желательно работать в солидном, значимом посольстве, да ещё под руководством незаурядного Чрезвычайного и Полномочного. Другой вариант – серьёзный труд в одном из стержневых подразделений центрального аппарата, куда стекаются телеграммы из всех советских представительств. В обоих случаях потребуется занимать соответствующие должности, предполагающие допуск к документам определённого уровня.

В системе МИДа принято руководствоваться пушкинским наставлением: «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь». Но далеко не все следуют этому жизненному правилу. Постигать науку дипломатии желает не каждый. Были и есть случаи, когда за 40 лет пребывания на службе некоторые сотрудники, даже занимая высокие должности, не научились грамотно составить предложение из 10 слов. Но и виртуозов дипломатического письма, согласно свидетельствам знатоков, на советской дипслужбе во все времена насчитывалось не ахти сколько.

Все усилия Максима были направлены на то, чтобы побыстрее наработать навыки писательства. Он один являлся автором 90 процентов справок и информаций, покидавших стены консульства. На весь остальной десяток дипломатических голов приходились остальные 10 процентов. Ни один из коллег не располагал столь разветвлёнными деловыми связями, как он. В его знакомых чис-

лились политики, бизнесмены, журналисты, общественные деятели, представители сферы культуры и искусства. Если из центра приходило поручение в кратчайшие сроки прояснить какой-нибудь пустяк, то кто мог сразу же указать на единственно верный адрес, где прятался ключ к искомой информации? Конечно Максим.

Только он мог для важных гостей из Москвы провести нескушную экскурсию по Западному Берлину, блеснуть знаниями истории, представить местные достопримечательности, завести в один из первоклассных музеев. Советским людям строгих социалистических нравов, когда уже в самом слове «секс» слышался антисоветский подтекст, ужасно хотелось в капиталистической загранице увидеть нечто запретное. И функционеры разного чина, пола и возраста, несколько стесняясь и потупив взор, просили молоденького гида показать изнанку этого и без того извращённого образа жизни – провезти невзначай по Потсдамер Штрассе, где наперебой предлагали свои услуги проститутки, и «на минутку» заглянуть в магазин товаров для секса, «чтобы только понять, что это такое, что можно там продавать кроме презервативов».

В западной части Германии как раз начиналось раскрепощение строгих моральных устоев, до того времени в немалой степени пуританских, категорически настроенных против распространения порнографии и однополой любви. Так что количество секс-шопов и прочих злачных мест в городе росло как грибы после дождя. Один большой начальник умолял на все командировочные сводить его тайком на стриптиз. Максим знал дорогу и туда. В городе он ориентировался лучше других водителей, поскольку первый год работы единственным из сотрудников был обделён транспортным средством и вынужденно мерил приличные расстояния собственными ногами.

Квартира Максима располагалась поблизости от Чекпойнт Чарли. До посольства у Бранденбургских ворот и останков гостиницы «Адлон» – рукой подать, пешком не более 20 минут, из них 10 – по миру капитализма и 10 –

по земле социализма. На КПП – проход свободный, поскольку пограничники ГДР знали Максима в лицо. А до рабочего офиса в фешенебельном районе Далем – на машине с полчаса добираться. Коллектив консульства – сплошные женатики со счастливыми и посему в соответствии с выводами классика русской литературы, похожими друг на друга семьями. Другое дело – посольство, где работали несколько холостых сверстников и множество незамужних барышень.

Унтер-ден-Линден, Липовая улица, на все годы первой загранкомандировки и стала главным адресом свободного времяпрепровождения. В посольстве Максим особенно сдружился с Витькой Осокиным и Володькой Счастливцевым. Оба тоже учились в институте международных отношений, жили в общежитии и на все сто оправдывали свои фамилии. Витька резал правду-матку, как осока, а Вовке непомерно везло во всём, за что тот ни брался. Как и Максим, они увлекались кино, театром, с удовольствием посещали берлинский остров музеев с его жемчужиной – Пергамоном.