Русская библия: История переводов библии в России

В Предисловии к библии 1751 г. исправители утверждали, что они, «подражая отцам святым, то едино в деле исправления священной Библии имехом, еже согласно во всем греческому семидесяти переводу наш славянский перевод издати. Сего ради ничесоже нами не внесено в текст, еже не обретеся в греческом, ничесоже не исключено, точие еже ни в едином [греческом списке] обретеся. Ничесоже от речений первые печати (то есть Московской библии 1663 г. — М. Р.) не пременено, точию еже не бе согласно в значении греческому речению, или не по свойству славянского языка положено бе».

Однако эти заверения далеко не во всем соответствовали действительности. Исправители никак не могли выполнить всего того, о чем они написали, хотя бы уже потому, что в поставленной перед ними общей задаче скрывались глубокие внутренние противоречия. Они не могли придерживаться в своей работе какой-то определенной системы, ориентироваться на какой-то один наиболее надежный греческий список, на одну версию, так как им приходилось обычно останавливаться на том варианте, который предполагал наименьшие изменения в уже существовавшем, привычном славянском переводе, «дабы не учинилось разорения старой русской Библии текстам». Так, Псалтырь, ранее переведенная с древнееврейского и по Вульгате, вошла почти без всяких изменений и в новоправленную библию. А некоторые книги Ветхого завета, в библии 1663 г. переведенные с Вульгаты, теперь были заново переведены с греческого текста семидесяти (книги Товита, Юдифь); 3-я книга Ездры, в переводе семидесяти вообще отсутствовавшая — по причине того, что была составлена позднее этого перевода, в Петровско-Елизаветинской библии оказалась в переводе с Вульгаты.

При пересмотре некоторых мест, особенно важных в догматическом отношении, исправители обращались к толкованиям «отцов церкви» и знаменитых византийских богословов, отступая в таких случаях от греческого текста семидесяти, так что в этих местах славянский перевод принял по существу «толковательный характер». Другим местам, особенно «темным» в старом переводе, переводчики в нескольких случаях сообщили более ясный смысл, также отойдя от греческого текста.

Однако, придав в одних случаях славянскому тексту новоправленной библии довольно произвольный характер, в других переводчики проявили чрезмерный буквализм, или, лучше сказать, «копиизм». Известный православный авторитет П. А. Юнгеров характеризует, например, следующим образом перевод в славянской библии одного из ветхозаветных произведений, книги Иова: «Наш славянский перевод сохранил все трудности греческого текста, увеличив их еще своим „копиизмом“ в склонениях, спряжениях, словосогласованиях, в родах и числах: где словосочетания уместны по греческой грамматике, …там неуместны по-славянски, где по-гречески уместен один род, там по славянски должен бы быть другой; по-гречески глаголы требуют одного падежа, а по-славянски другого; но по „копиизму“ соблюдено полное „единство“, причинившее и крайнюю темноту славянскому переводу».[58]

В качестве примеров П. Юнгеров приводит несколько совершенно непонятных выражений из этого перевода, вроде: «паучина же сбудется селение его» (Иов. 8:14), «низложиша мя труп на труп» (Иов. 16:14), «сочте и путь в сотрясении гласов» (Иов. 28:26), огорченно заметив при этом, что «мало ясности и во многих других местах». Впрочем, далеко не во всех случаях вину за оставшиеся в славянской библии «темные» места можно возлагать на елизаветинских исправителей. Дело в том, что еще переводчики Септуагинты не все понимали в древнем языке еврейского текста и в некоторых случаях попросту переписывали непонятные еврейские слова греческими буквами, оставляя их непереведенными. Славянским переводчикам не оставалось ничего иного, как поступить таким же образом. В результате и попало, например, в ту же книгу Иова такое, по выражению Юнгерова, «самое классическое по неясности место: «крило веселящихся нееласа, аще зачнет асида и несса» (Иов. 39:13). Слова нееласа, асида и несса — это непереведенные слова из древнееврейского оригинала, смысла которых не знали уже переводчики Септуагинты и потому тоже оставили без перевода. Отметим, что в русском Синодальном переводе это место переведено «по смыслу» (и весьма произвольно): «Ты ли дал красивые перья павлину и пух страусу?»

В новом издании библии кое-где внесены изменения в именах собственных и названиях, кое-где в генеалогии и хронологии. Текст постарались очистить от случайных ошибок и опечаток, которых в предыдущем издании было более чем достаточно.

Наконец, в новоправленной библии несколько обновлен славянский язык, некоторые устаревшие и ставшие уже совсем непонятными слова и обороты заменены более понятными: например, вместо камык — камень, вместо треба — жертва, вместо умоцни — укрепи.