Русская библия: История переводов библии в России

Дело с переводом Г. П. Павского, хотя и окончилось осуждением «нечестивого» перевода и письменным покаянием переводчика, вызвало неожиданно большой резонанс в широких общественных кругах. «Допросы Павского, бывшего двадцать пять лет профессором и доктором богословия, законоучителем университета, наставником цесаревича, производили ужасное впечатление», — пишет И. А. Чистович.[72] «Расследование по этому делу, с распространением его по всей России, розыски экземпляров, допросы, внушения и отчасти преследования, вызвали смущение умов и отчасти невольный страх», — вторит Чистовичу другой церковный автор — Елеонский.[73] Перевод библии, казалось бы, чисто богословский вопрос, теперь привлек к себе внимание не только духовенства, но и людей самого различного общественного положения, вызывал разногласия и споры, — обстоятельство, которое должно было представляться совсем нежелательным как для правящей церковной верхушки, так и для правительства. Царское недовольство коснулось некоторых членов синода по «Высочайшему повелению», которое состоялось под влиянием обер-прокурора Протасова, в 1842 г. московский и киевский митрополиты, косвенным образом замешанные в разбиравшемся деле, были уволены в сеои епархии и больше никогда не вызывались в синод.

Нужно сказать, что среди сторонников и противников перевода библии на русский язык не было полного единства мнений. Так, Агафангел (Соловьев), который в своем доносе на Павского оценил перевод последнего как «богохульный», в том же доносе признавал, что в России существует «общее чувство нужды в переводе» библии на русский язык. «Православный христианин в России, — писал он, — не может удовлетворить себя славянским переводом, которого темнота и неверность по местам закрывают от него истину… Люди, получившие светское образование, давно уже не читают славянского перевода Ветхого завета и прибегают к иностранным переводам…, обращаются к мутным водам, чтобы чем-нибудь утолить свою жажду… В купечестве некоторые желают, чтобы труд перевода взяли на себя, по крайней мере, светские. В учебных духовных заведениях наставники и воспитанники для объяснения текстов должны также обращаться к иностранным переводам, так как темнота славянского перевода так велика, что читатель не только не видит в тексте отношения к предмету речи, но и мысли, тогда как общее направление нынешнего времени ищет именно ясности понятий». Выход из положения Агафангел видел в издании «верного перевода», который, в отличие от перевода Павского, должен «сообразоваться с греческим текстом, так же как с еврейским, чтобы отступления русского перевода от славянского не были слишком поразительны». Кроме того, Агафангел рекомендовал сопроводить текст перевода введениями к каждой книге и объяснительными примечаниями, чтобы «неудобовразумительные места не дали повода к ложным толкованиям».

В сущности, на этой позиции стоял и московский митрополит Филарет. Однако после неудачи с переводами Библейского общества и скандала с Павским он осторожно отошел в сторону в ожидании более благоприятных обстоятельств. И он их дождался.

В 1856 г. умер Николай I. На церемонию коронации нового царя Александра II в Москву съехались члены синода, и на одном из его заседаний был вновь поднят вопрос о переводе библии.

К этому времени соотношение сил между сторонниками и противниками перевода существенно изменилось. Не было уже в живых двух самых серьезных противников перевода — адмирала Шишкова и митрополита Серафима: первый умер в 1841 г., второй — в 1843 г. Третий — киевский митрополит Филарет — заболел и не мог присутствовать в синоде. Петербургский митрополит Никанор, сменивший на этом посту Серафима, принял сторону Филарета московского. В результате 10 сентября 1856 г. синод принял предложенное Филаретом решение о возобновлении работы по переводу библии на русский язык. Правда, когда постановление было послано на рассмотрение Филарета киевского, последний ответил рядом негодующих писем в адрес обер-прокурора синода А. П. Толстого, где он снова и снова решительно возражал против любого перевода библии на «народный язык». «Последствия восстановления перевода, — мрачно предвещал Филарет, — будут прискорбнейшими для матери нашей, православной церкви и отечества… Боже сохрани, ежели после Библии начнут переводить со славянского на русский язык книги богослужебные: тогда весь православный народ перестанет посещать храмы Божии!» Филарет настоятельно требовал, чтобы его мнение было доложено императору: «Одно державное слово его прекратило бы дело решительно».

Но времена изменились. Александр II велел сообщить мнение киевского митрополита синоду, предоставив последнему самому решать вопрос о переводе. И синод 15 сентября 1857 г. подтвердил свое прошлогоднее решение, после чего оно было утверждено и императором.